Михаил Зеленский- тележурналист, ведущий программы «Вести-Москва. Неделя в городе». Начинал свою карьеру на «Радио Ностальжи» и телеканале «ТВ Центр». На протяжении 10 лет вел программу «Вести-Москва», затем стал ведущим ток-шоу «Прямой эфир» на канале «Россия-1».

-Расскажите, что происходит в профессии на данный момент?

Честно скажу, я не буду говорить за всю профессию. У нас все хорошо. Мы работаем в новостях. Нам это нравится. Я имею в виду нам, и я говорю за себя и за целую команду, потому что, обычно, люди, появляющиеся в кадре, это такая верхушечка, которая появляется. А основная часть, начиная от водителей, заканчивая корреспондентами , ее меньше видно. Вот такие, собственно происходят события.

-Вы с самого детства хотели быть журналистом?

Честно? Вообще никогда не думал, что я буду работать на телевидении, или в журналистике, или на радио где-то. Поскольку мама у меня заканчивала Московское Хореографическое Училище, то я всегда мечтал танцевать, честно скажу. Потом, в какой-то момент, у меня была мечта поступить в цирковое училище. А все это получилось случайно. И никакой мечты быть журналистом не было. Поскольку папа военный, мы в свое время жили в Хабаровске, и там открывалась первая радиостанция музыкальная, и я пошел туда работать ди-джеем. А после уже, так получилось, когда мы вернулись в Москву, я пришел на радио «Ностальжи», тоже думал, что буду ди-джеем, а меня посадили читать новости. Вот такой поворот! (смеется)

-Сначала вы учились на медицинском, но затем перешли на журналистику. Не жалеете ли вы о том, что не стали медиком?

Ну вот представьте, поучился я, потом ординатура, в общем, в сумме, где 7-8 лет получается. А потом, ты понимаешь, что тебе это не нравится, вдруг, через 7-8 лет. Мне кажется, это ужасно. Я благодарен на самом деле своим родителям, которые, папа как раз врач, и он очень хотел, чтобы я был врачом. Но на втором курсе у меня сдвиг какой-то произошел, и я решил из Хабаровска поехать поступать в театральное училище, хотя уже прослушивания заканчивались, и я басню, стихотворение и прозу учил в самолете. Я благодарен за то, что они не сопротивлялись. И все-таки разрешили мне попробовать это. Потому что это как раз было вовремя. Вот если бы я уже по окончании понял, что это не мое, это было бы уже хуже. И вот уже тогда, на втором курсе, я понял, что кайфа от этой профессии я не буду получать уже точно.

-Во время учебы вы получили спортивный разряд «Кандидат в мастера спорта» (КМС) по фигурному катанию. Почему вы решили не продолжать свою спортивную карьеру?

— Потому что я лентяй, совершенно серьезно об этом говорю. Для того чтобы добиваться вершин каких-то в спорте, надо быть немного по другому устроенным человеком, я это говорю со знанием дела. Потому что у меня супруга — бронзовый призер олимпийских игр, как раз тоже по фигурному катанию, и я знаю, сколько она отдавала времени и сил для того, чтобы добиться этого результата. Другой жизни не существует для спортсменов. У них есть цели и они к ним идут, иногда, сметая все на своем пути, иногда, сметая всех на своем пути. Ну, то есть, это такой своеобразный склад характера. У меня он совершенно другой.

— Почему вы ушли из «Прямого эфира»?

Руководители предложили мне, в 2011 году, поработать на «Прямом эфире», потом также предложили вернуться в новости.

Обычно это происходит, я думаю, что на всех каналах так, приблизительно. Как любит говорить один из руководителей одного из каналов: Телевидение это такая особая информационная служба. Это армия. Армия в смысле дисциплины, подчинения, выполнения тех или иных поручений.

— Что заставило вас принять участие в шоу «Танцы на льду»?

— А это приблизительно тоже самое, что и касается Прямого эфира. Это не мое желание. Это не то, чтобы я пришел и сказал: Поставьте меня поучаствовать. Продюсеры набирают в любое подобное шоу, во-первых, представителей канала, во-вторых, представителей шоу бизнеса, в-третьих, там, я не знаю, представителей с политической арены. То есть это нежелание людей, которые приходят поучаствовать. Им говорят: Будешь? И есть выбор «да» или «нет».

-Было ли трудно переключиться с работы на такое шоу?

Да нет, на самом деле, это когда в удовольствие. Ты же понимаешь, что у тебя есть сейчас возможность как-то отвлечься, заняться чем-то другим, совместить это, наоборот, даже хорошо.

— Журналистика затягивает вас всего, или все-таки у вас есть время на другие увлечения?

А я не хочу особо на что-то другое тратить время. Фильм снимали, было 4-5 командировок. Я брал отпуск, и мы ездили в Милан, дальше написание текстов и т.д.

— Как по-вашему, журналистика — это трудная профессия?

— Я думаю, что у шахтеров побольше трудностей будет, чем у нас с вами. Что мы будем говорить, тяжело или трудно. Зачем? Это не самая тяжелая профессия, назовем это так.

-Как вы считаете, советское радио отличается от радио нынешнего, современного?

— Радио, то радио, на котором я работал, я имею в виду не конкретно радиостанцию, а время, в которое я попал на радио, это колоссальная школа. Потому что тогда еще оставались мастера старой школы, от которых в какой-то момент начали избавляться везде. И сейчас их практически уже нигде не осталось, но у них тогда еще можно было взять что-то, пусть это такое советское, кондовое, но, все равно, это была школа, которой сейчас, к сожалению, увы, нет. Приблизительно как в балете, ее тоже уже нет, этой советской школы. Просто потому что люди, которые могли все это нести, они, уже ушли.

— Хотели бы вы попробовать себя в военной журналистике?

— Я с большим уважением отношусь к ребятам, которые этим занимаются. Это совершенно не мое. Может потому что вырос в семье военного, с самого детства, понятное дело мотались по гарнизонам, и отец служил в Афганистане, в свое время. У меня такого желания нет, честно.

— Как вы считаете, можете ли вы добиться таких уже успехов в написании текстов, как в тележурналистике ?

— Надеюсь, что я все-таки писать тоже могу. Просто я никогда этим не занимался. По большому счету, наверное, у меня сейчас это первый большой опыт. мы делаем документальное кино про Валаам, про Валаамский монастырь, а точнее про людей, которые пришли туда. Это часовое кино, где, собственно, весь текст пишу я. Понятное дело, что он ляжет под картинку, но, да, занимаюсь и написанием.

— Читаете ли вы интернет-СМИ?

-Безусловно я их читаю, понятное дело, что чтобы получить более или менее полную информацию надо все-таки прочесть огромное количество интернет изданий и понятное дело, что каким-то ты доверяешь, каким-то меньше. Безусловно читаю и ни в коем случае не отказываюсь, но я не склонен верить, что прочитал статью в каком-то интернет издании и исключительно ей я верю, нет.

— Вам больше по душе информационные программы или ток-шоу, где вы можете взять интервью?

-Был такой период в программе Вести Москва, как раз, когда я вернулся в ток-шоу. Этот формат немного изменили. То есть он стал не только информационным. Вот это, наверное, сочетание, где-то 50 на 50. То есть там были и интервью в студии, и выездные интервью, при этом, понятное дело, мы следили за новостями и делали информационные программы. Вот, наверное, сочетания и интервью и информации — вот это самое классное.

— Расскажите о вашем первом эфире.

— Первый эфир был для меня сложный, в смысле техническом, так сказать. Просто сейчас есть уже редактор-суфлер, который сидит в аппаратной и крутит, а на телеканале ТВ Центр были старые устройства, под правой ногой стояла педаль, которой нужно было запускать суфлер. Здесь стояла такая гайка, которую нужно было крутить и задавать скорость, медленнее, быстрее. И соответственно еще нужно было читать. У меня периодически не получалось, как-то не совпадало движение руки, ноги и языка.

— Как проходит ваша подготовка к интервью?

— На самом деле, это зависит от, прежде всего, человека, с которым предстоит общаться. Что касается, если о говорить о самом запоминающемся интервью, то, это, наверное, Карло Бруни, Пьер Корден, что касается представителей зарубежного шоу-бизнеса. Что касается наших соотечественнико в, то, наверное, Елена Соловей, замечательная актриса, которая, к сожалению, живет в США. Если говорить о подготовке, то понятное дело, что, наверное, как и любой другой человек, это бэкграунд, но, когда ты приходишь разговаривать, ты понимаешь, что он у тебя где-то всплывает, этот бэкграунд, но все идет не так как ты задумывал, потому что, например, госпожа Карла Бруни, она, как ни странно, несмотря на то, что она супруга бывшего президента Франции, она ведет себя очень раскованно. Во время интервью, она вдруг ни с того ни с сего, вылезла на балкон гостиницы, хотя, ее телохранители запрещали ей это делать, могла начать танцевать, то есть, это не всегда можно предсказать, как будет вести себя человек. Но для кадра, для интервью, это на самом деле очень здорово, когда вдруг человек начинает импровизировать, поэтому, подготовка подготовкой, но всегда нужно быть готовым к тому, что что-то пойдет не так, как это принято говорить.

-Как долго проходит ваша подготовка к эфиру?

-Ну что касается, например, новостей, выпуск выходит в 19:35, на работу мы приезжаем все, ну выпускающая бригада, редактор и шеф редактор, к 11 часам. С 11 до 19 часов мы, собственно занимаемся подготовкой. Занимаемся выбором тем, понятное дело, что, если это какие-то сиюминутные события, туда посылается корреспондент съемочная группа. Соответственно, написание текстов. Что касается прямого эфира, это такой конвейер. Какие-то программы могли проходить в прямом эфире, другие в записи. Ну за день могли записать, например, 3 программы, плюс 2 могли выйти в прямом эфире, плюс разные часовые пояса. В общем, где-то уходит пару часов на подготовку, но там немного другая система. Там работает не одна выпускающая бригада, а 8. И весь материал, который тебе нужен в программе целая бригада тебе собирает, а следующий материал собирает следующая программа.

-В одном из интервью вы рассказывали, что продюсеры любят пошутить во время эфира. Как вы на это реагируете?

— После прямого эфира, после программы «Прямой эфир», после ток шоу, выбить из меня какую-то эмоцию со стороны человека, который сидит в аппаратной, уже бесполезно. Дело в том, что сейчас, например, на телеканале Россия, чаще всего наушник отключают. Когда ведущий говорит, наушник отключают, и ты не слышишь, что происходит в аппаратной. А вовремя ток шоу — это невозможно сделать. Потому что людей очень много, работает большое количество камер. И либо режиссер, либо продюсер, либо шеф редактор, который ведет эфир вместе с тобой, он помогает тебе переключиться с одного человека на другого. И ты слышишь все, что происходит в аппаратной. Понятное дело, когда это напряженный эфир. Там много лишней нецензурной информации. Поэтому уже вывести из себя после этого, невозможно мне кажется.

-В одном из своих интервью вы сказали, что, во время ток-шоу, вы пытаетесь сохранять нейтралитет. Бывают ли моменты, когда вам хочется встать сторону одного или другого участника?

— Я сейчас попробую честно сказать, надеюсь, у меня получится. Надеюсь, руководители программы «Прямой эфир» этого не услышат. Одно из, ну так скажем, желаемых требований в подобных шоу, чтобы, ведущий как раз переходил, ну так или иначе, чаще все-таки в национальном плане, становился на ту или иную сторону, для того, чтобы усилить конфликт между участниками. В силу, опять же, своего характера. Я не очень этого хотел, и, если мне рекомендовали это делать, я молча сопротивлялся. Возможно, это одна из причин, почему не продолжилась моя работа в этом ток-шоу.

-Как вам удается направлять разговор между участниками программы в нужное русло?

— Опять же, есть такая практика, что перед съемками ведущий идет и разговаривает со всеми гостями, узнает какая точка зрения, что будут говорить, приблизительно. Я категорически избегал этого, потому что, с одной стороны это удобно, когда ты знаешь, что человек скажет. С другой стороны, на мой взгляд, это кажется немного искусственно. Это уже такая игра в ток шоу получается.

-Как вы справляетесь с непредвиденными ситуациями во время эфира, например, когда участники начинают спорить или даже устраивают драку?

— Если это касается ток шоу. То, как раз, когда люди начинают спорить это хорошо. И нельзя сказать, что это неприятная ситуация. Если люди лезут в драку, а это было, то, самое правильное встать между ними, они все-таки как-то не хотят портить лицо ведущему и держат себя в руках. Что касается эфиров в новостях, то, не так давно, было прямое включение у нас с корреспонденткой , и у нее, так называемая «обратка», когда она слышала эхо в наушнике, была очень сильная. Она где-то после первого абзаца растерялась и просто забыла текст, благо текст лежит в папке, собственно для чего эти папки бумажные существуют, несмотря на то, что есть суфлер, я просто следил за этим текстом, который она произнесла и дальше начал читать за нее. Вот все. Это не то чтобы неприятная ситуация. Это ситуация прямого эфира и здесь, мы с корреспондентом друг другу помощники. Точно также и я могу где-то что-то запнуться, корреспондент поможет. Либо вот, ситуация, когда у корреспондента возникают какие-то проблемы, значит это задача ведущего не отпускать эфир, а помогать, потому что это команда.

— С какой самой главной трудностью, в процессе работы, вы сталкиваетесь сейчас?

— Самая большая трудность, наверное, для меня лично, это плохое знание иностранного языка, не позволяющее мне столь же уверенно, если это необходимо, например, шутить. На русском языке это сделать всегда проще, родной все-таки. И еще одна трудность, это, когда читаешь тексты корреспондентов или редакторов, и понимаешь, что, для них не родной, даже русский. (смеется) Вот это самая большая проблема.

— Какие неприятные моменты произошли с вами на протяжении вашей карьеры журналиста?

— Я пока еще не нашел для себя темного в этом, честно. Потому что всегда есть плюсы, которые, для меня опять же, не говорю, что для всех так, которые перешибают все минусы. Простой пример для меня — это Прямой эфир, если говорить о ток шоу, были темы, которые мне совершенно не интересны. Искренне, не буду врать, были такие. Но при этом я понимал, что благодаря этой программе, я могу записать интервью с Олегом Видовым, Сергеем Юрским и т.д. И для меня эти интервью были настолько важны и остаются, что они перевешивают все неинтересные для меня темы.

— Говоря о неинтересных темах, как вы справляетесь с тем, чтобы довести работу до конца?

— Я опять же для себя какие-то плюсы выделяю, просто внутренне, здесь, и здесь. Я понимаю, что мне это неинтересно, но мне это нужно сделать. Я это сделаю ради того, чтобы у меня была возможность сделать какую-то другую программу. Назовём это как компромисс с сами собой.

-Вы ведете себя на камеру точно также как в жизни, или тележурналистика все-таки требует от вас каких-то усилий, быть немного другим?

— Я не знаю, я не заставляю себя, не делаю над собой каких-то усилий. Единственные люди, которые заставляют что-то делать в студии это операторы. Потому что они знают, как стоит свет, как движется камера. И они мне показывают, что можно ходить или нельзя ходить, то есть они меня ограничивают каким-то образом, чтобы не вышел из кадра.

— Как вам удалось добиться совершенства в ораторском искусстве?

— Как бы мне хотелось, чтобы вас сейчас слышала моя преподавательниц а Светлана К. Макарова по поводу совершенства (смеется). Здесь, опять же, к той самой школе радио. Замечательные преподаватели были: Илья Прудовский, ученик Левитана, и Светлана К. Макарова, она преподавала нам технику речи. Я понимаю, что до совершенствовани я еще очень далеко, потому что если она слышит какие то, не то что ошибки, а просто орфоэпические неточности, назовем это так, она может позвонить после эфира и сказать очень крепко, и это не зависит там от совершенно, у нее училась Катя Андреева и Парфенов, люди, намного более заслуженные чем я, и она со всеми общается очень просто, прямо, четко и понятно. Если допускаешь ошибку, то знаешь, что получишь. Что касается работы перед камерой, это, опять же ее заслуга. Она научила правильно говорить. Просто, когда я пришел к ней учиться, я приехал с Дальнего Востока, где отец служил, и мне казалось, что какой-то говор может быть, и после первого занятия я понял, что я себя не слышу. И она начала раскладывать, показывать как говорят в Москве, на Дальнем Востоке. В общем то, непростая наука, но, поучившись у нее я понял, как надо за собой следить и как надо себя слушать.

— Что вам помогает так легко и искренне говорить на камеру?

— Ну, сейчас понятно, что это уже на автомате происходит. Я помню совет своих преподавателей. Он был один всегда, еще во время учебы: представь самого дорогого человека и рассказывай ему, тогда и поменяется интонация, и тогда человек, который тебя будет смотреть, он будет чувствовать, что ты к нему относишься как к самому дорогому человеку. А то, что она стоит, эта коробочка с суфлером, ну, стоит и стоит. Это замечательно, но надо видеть человека, а не камеру.

— Есть ли у вас наставник в жизни?

— Да я думаю, что, наверное, каждый по чуть-чуть, понемногу приложил кто руку, в свое время. Отец как раз приложил, но не в прямом смысле. Когда он служил в армии, при этом он увлекался пантомимой, театром, несмотря на то, что он был военным. Мне было интересно как раз с ним разговаривать и общаться, и наблюдать за ним. Я думаю, что любовь, в том числе к этим видам искусства, он мне привил.

— Были ли люди, от которых зависела ваша карьера?

— Безусловно они были, начиная опять же от учителей, продолжая людьми, которые в 99 году пришли на телеканал Россия. Это режиссер Иван Дыховичный, которого уже нет в живых к сожалению, и замечательный оператор Вадим Юсов, который снимал, в том числе, «Я шагаю по Москве». Это люди киношные, которые тогда пришли на телеканал Россия и они занимались совершенно другим делом. Они занимались не кино, а делали телеканал. Почему тогда, в том числе, Дыховичный предложил перейти с ТВЦ на Россию, я не знаю, но то, что от этих людей тоже очень многое зависит в моей жизни, да, это действительно так.

— Есть такая фраза «проснуться знаменитым». Помните ли вы, после -какого случая или эфира вы проснулись знаменитым?

— Не помню, не просыпался (смеется).

— Тогда расскажите, как вообще стоит относиться к известности?

— На самом деле, что касается людей, работающих на телевидении. Мне кажется, здесь нужно как-то спокойнее относится к таким вещам, как узнаваемость. Это часть профессии. Это не чисто заслуга человека. Это все-таки заслуга того, что он довольно чаще, или кто-то другой довольно реже появляется на телеэкране. И его начинают узнавать.

-Существует ли общий способ, чтобы добиться успехов в журналистике?

— Я думаю, что если хоть у кого-нибудь, каких-то телевизионщиков, радищиков или газетчиков был какой-то рецепт для всех, как вот добиться, то все спокойно использовали этот рецепт и приходили бы к своей цели. Я помню, когда я пришел учиться, уже в институт телевидения и радио, я помню, что были ребята у нас в группе, которые сразу хотели идти в программу Время. И для них даже не существовало мысли, что они могут для начала поработать либо на радио, либо корреспондентом, либо где-то еще. В результате, они сейчас не имеют уже никакого отношения к телевидению. Я понял, что я обязан просто пройти от самого начала все. Собственно, таким путем я и пошел. Сначала радио, потом был обозреватель прессы на Добром утре, потом на ТВ Центре.

-Какой совет из советской, «кондовой школы» вы можете дать начинающим современным журналистам?

— Что касается советов от моих преподавателей, это: «будьте самим собой». Это все, что они говорили. Потому что, я думаю, что многие об этом слышали и говорили, что камера как рентгеновский аппарат. Она все равно высветит потом, может быть не сразу, но в какой-то самый не подходящий момент, может так неудачно вылезти. Поэтому нужно почестному относится и к камере, и к зрителям, и к самому себе.

— Если посмотреть на весь пройденный вам путь, тяжело было добиться того, что имеете сейчас?

— А я еще ни разу не смотрел, если честно, на пройденный путь (смеется). Честно сказать, вот, мне настолько это по кайфу, что я делаю, чем занимаюсь. Трудности безусловно возникают, но, когда тебе доставляет это удовольствие, тебе прощу с этим справляться. Поэтому я не могу сказать, что там были такие трудности и я героически их преодолевал.

Кристина Жуковская

Ученица 11-го класса лицея №1560. Играю на гитаре, занимаюсь танцами, увлекаюсь литературой. На курсы журналистики Московской школы журналистики имени Владимира Мезенцева пришла 6 сентября 2015г