Все-таки кризис берет свое. Он заставил замолчать даже нашего корреспондента. На два дня. Слово – за… Светланой Андреевой. 

День первый. Страшный и мучительный. 
Раннее утро. Будильник уже в четвёртый раз твердит о том, что я опоздала. И вроде ничего не мешает поваляться мне ещё хотя бы минут 15 на кровати… И тут я понимаю: «Ведь сегодня я молчу». Вскакиваю с кровати и…переворачиваюсь на другой бок. Проспала – так проспала. 
Вокруг голоса. Каждый чего-то хочет. А я не могу ответить. Я дала себе слово. Нет, придумала я это не сама, делаю я это не одна, но… КАК ВЫДЕРЖАТЬ??! 
По дороге то и дело себе под нос: «Я молчу! Я молчу! Я молчу!». 
В маршрутке битком стоя ехали люди, сложно было представить – каково предать деньги, ничего не сказав? Я бережно достала купюры, пересчитала раз, наверное, в третий и, решив, что ничего страшного, улыбнулась и протянула смятые бумажки. Женщина даже не посмотрела на меня и так же молча отдала их дальше. «Ф-ф-ф-ух!» — подумала я, хорошо сдачи не надо было! Ни спасибо, ни пожалуйста — очень не привычно, но показалось, что в этих словах никто особо не нуждался. 
На линейку по поводу дежурства не пошла специально – не представляла себе, как буду объяснять своё молчание… 
Переступая порог школы, ещё раз повторила про себя: «Молчи! Молчи – и всё!». И первый оклик дежурного учителя «О, Андреева пришла!»… Я улыбаясь кивнула головой. Недоумение – как это Я и без ста слов вдогонку? Первое смущение уже переборото. Только как теперь с одноклассниками? 
Нет, я перестраховалась, конечно, ещё вчера. Написала кучу разных бумажек «Я не могу говорить! В среду снова смогу! Сделаю всё письменно! Мой врач запретил мне отвечать!», но доставать их было ещё глупее, чем показывать на горло. Моя одноклассница Аня идёт ко мне прямо навстречу. Или сейчас или уже никогда. 
— Свет, а где ты дежуришь? 
Я показываю на горло. 
— Ты что, говорить не можешь? 
О, вот это счастье. Как быстро меня поняли. Я судорожно мотаю головой. 
— Что, совсем??? 
Я мотаю ещё сильнее и делаю самый несчастный вид, который могу. 
— Оо, бедная, как же ты будешь? А как же на уроках? 
И я думаю – а как на уроках-то???? 
Первая, как обычно, алгебра, потом геометрия. До звонка зайти не получилось, поэтому весь урок сидела по принципу только не меня, удручённо склонив голову. И тут меня вызывают к доске. Чертыхаясь и переживая, что мой эксперимент сейчас сорвётся, я медленно бреду к ней. О том, что я молчу знаю только я и моя подруга… Вроде решаю уравнение, Катерина Геннадьевна меня поправляет и что-то спрашивает. «Конец забаве!» несётся в моей голове, но тут что-то постороннее отвлекает её. Опять пронесло. За урок больше не трогали, а я только кивала головой. На следующей перемене подходит одноклассник Саша: 
— Ой, а ты разве была на первом уроке? 
Киваю. 
— А я не заметил. 
«Конечно, я же ни слова не сказала» — проносится у меня в голове, но я лишь развожу руками. Первый час, и правда, сложным выдался. 
Геометрия прошла так же, алгебра, предупредить я не то, что не успела – боялась. Но мимикой, жестами, а главное, улыбкой – всё обошлось. 
На следующей перемене решила сходить к завучу, так как третий урок (физика) должен был быть именно у неё. У меня аж тряслись коленки, когда я держала в руках бумажку с надписями. Её реакция чаще негативна и непредсказуема. Я держу перед собой листик, улыбаюсь, она смотрит на меня сначала недоверчиво, потом перечитывает, потом ещё раз смотрит, хмурится и… улыбается! Второй шаг сделан! Стало легче. Однако мысль о том, что я могу проговориться, не покидала меня. 
Вдруг меня посетило странное чувство – мне захотелось громко-громко крикнуть. Этот обратный эффект я подавляла в себе всю физику и еле сдерживала – щипала, говорила про себя, писала. 
На перемене вновь и вновь ко мне подходили люди, и все они чего-то хотели. Но вот чудо: в их громкой речи появлялись грустные оттенки, когда я показывала на горло. Однако понимали все, некоторым писала на бумажке и их терпеливый, заинтересованный взгляд захватывал даже меня. А речь, хоть и письменная, стала более дельной. 
Бесконечный шум перемены постоянно пугал меня, и первые 3 часа казалось, что я схожу с ума. Голоса слышались даже внутри. 
Сдерживать себя надо было постоянно, я ведь не умею молчать. Да нет, теперь уже умею. 
Но моя гиперактивность определённо была подавлена. 
Мучил только один вопрос, можно ли разговаривать самой с собой? Так уж хотелось немного пошевелить языком. 
На перемене меня увидела психолог и начала что-то говорить. Я кивала. И тут до меня дошло — некоторым людям вообще не обязательно отвечать. Они просто требуют согласия, у них на языке готовый ответ. Но обрадовалась я рано – таких мало. В конце разговора реакция всё же потребовалась, тогда я вновь сделала привычный уже жест – показала на горло и изобразила сильную боль. С этого момента открылась моя копилка советов «Как вылечить горло». 
На немецком раньше я тоже не могла говорить по-русски – у нас существовало правило: все по-немецки. Того, кто проговорился, штрафуют на 10 рублей в общую копилку. Но я всё равно разглагольствовала. А тут – молчание! Я показала записку с обещанием выполнять всё письменно, но делать этого не пришлось: в конце мне и вовсе предложили заняться своими делами. Недоумевавшая учительница заметила: «Вот вести надо себя так, как Света». Все посмеялись, а для меня это был очередной плюс тишины. 
Но внутри всё по-прежнему кипело. 
Вечером предполагался поход в театр с классом. И я всю дорогу повторяла себе: «Только бы не проболтаться! Молчи! Молчи!» От испуга приехала на 15 минут раньше, потом пришёл одноклассник Дима. И началось… 
— Нет, ну не можешь ты не говорить! 
Развожу руками. 
— А если придётся на помощь позвать? 
Молчу. Но неужели он не позовёт?… и правда, как на помощь-то звать? 
— Ну, скажи хоть что-нибудь, я хочу услышать твой голос! 
Зато я не хотела слышать свой голос. Поэтому он его не услышал. 
Дорогу мы искали долго. Я знала куда идти, но жесты, видимо, были неубедительными, словами не подтверждались. Человека три указывало в разные стороны, когда я следила за этим, поняла, что слушать друг друга тяжело. Абсурд полный. Вот мы и запутались, но чуть ли не часовая прогулка под мелким холодным дождём по вытянутой набережной сначала в одну сторону, а потом в другую, с мокрыми насквозь сапогами, замерзшими руками и вечерней Москвой… мне понравилась. 
Спектакль был связан с историей. 
Маленькая, аккуратная, украшенная только двумя лоскутками голубой и розовой ткани вверху, с министолом и кроватью в роли мебели, сцена заполнялась даже тремя актёрами – им явно не хватало места. Я пыталась ловить каждое слово, потому что историю знаю не очень. Но получалось у меня плохо – дети на соседних рядах вели себя отвратительно. После очередного неуслышанного слова я повернула голову и спросила: «Каааакой?» В этом момент из зала донесся телефонный звонок – кто-то без должного стыда просто встал и вышел – и я поймала себя на мысли о провале, начав активно жестикулировать. Но моя соседка не услышала вопроса и не поняла, что я проболталась. Я в спешке написала что-то, но внутри горел огонь. Это провал? Эксперимент завершен? Ну уж нет! Ни за что, тем более на завтра задали 3 стихотворения учить. 

День второй. Радостный, но с перчинкой. 

Дома молчать оказалось не так трудно. Родители понимали мои жесты и мимику, а иногда я им писала записки. Мама заметила, что в квартире стало довольно тихо, и предложила помолчать ещё недельку. Папа был уверен, что я занимаюсь «не делом». Единственный, кто иногда меня злил – это младший брат. Он издевался, как мог, провоцировал, дразнил, обещал что-нибудь натворить, якобы случайно ронял предметы. Но это даже подогревало внутренний азарт, и молчать хотелось ещё больше. 
На второй день моего опыта мне удалось выспаться – стихотворения я учить не стала. Дежурство пропустить я тоже никак не могла, поэтому проснулась рано, а вместе со мной просыпалось и то самое чувство тишины, отдыха и спокойствия. 
Я уже не злилась и не чувствовала себя какой-то обделенной, скорее, наоборот, особенной. Да и слышать стала гораздо лучше. Шорохи будили во мне не раздражение. А в разговоре, хотела я того или нет, но перебить человека уже не могла, что бы он ни говорил. 
Школа перестала щекотать мне нервы. Я шла на занятия по пустой узенькой дорожке, думая уже о чём-то другом, и мне уже оставалось совсем немного, когда сзади подбежала моя одноклассница. Дотронувшись до меня, она поинтересовалась: 
— Свет, привет, как твои дела? 
— Привет! Просто ОТЛИЧНО!.. – воскликнула я, уже забыв, почему мне так хорошо. 
Разговаривали мы минуты две, потом ещё пару минут шли молча. Поднимаясь по лестнице, я прошла немного вперёд, дернула тяжёлую ручку от двери школы и тут в моей голове с бешеной скоростью пронеслось: «О, нет! Как я могла что-то сказать и так глупо проколоться? Как просто, оказывается, можно было заставить меня проговориться – подойти, когда я не думаю. Но я ведь сама перестала контролировать себя! Неужели всё зря? Неужели я провалила собственное спецзадание?» 
— Свет, что с тобой? Ты заходить собираешься? – и я с силой потянула железную дверь на себя, раздосадованная собственной неудачей и продумывая выход. 
С одной стороны, всё не так плохо. Да, проговорилась, ну и что теперь? Может, одна-две минуты ничего не изменят. Однако казалось, что случилось что-то страшное. И какое-то особое состояние моё было разрушено в один момент. И как теперь объяснить утреннюю разговорчивость однокласснице? 
Вчера строго по рецепту врача я не издавала ни звука, уже сегодня, по тому же строгому рецепту я говорила. И уже, наверное, вся школа знала, что я молчу. Хотя… мой голос был довольно хриплым и что-то, видимо от непривычки, я повторяла несколько раз. Слова произносила я негромко, нечётко, а это мне не свойственно. Значит, всё-таки, я болею? Или могу сделать вид, что болею. Беру себя в руки и занимаюсь самовнушением: «Я молчу. Я молчу» 
— Свет, а у вас сейчас что? 
Я, повернувшись, напряжённо обхватываю двумя руками горло. Одноклассница в явном недоумении. Я пристально смотрю на неё несколько секунд, чтобы показать свою уверенность и что я не шучу, серьёзно и нервно достаю листочек с ручкой, которые всегда лежат наготове, и пишу. Руки даже стали немного трястись, а в голове неслись разные легенды и оправдания. Корявыми буквами я вывела самое простое из всего придуманного: «Мне нельзя было разговаривать и сегодня, но я забыла. Сейчас горло заболело ещё сильнее. Больше уже не буду говорить. Для профилактики». 
Ну как этому можно поверить? Врач разве может для профилактики посоветовать помолчать? Да ещё и сказать, что ровно через два дня всё пройдёт? И даже если человек временно теряет голос, то хотя бы хрипеть он может. У человека с больным горлом разве может сохраняться активность? 
Моя одноклассница, несмотря на свой недоверчивый, немного язвительный характер, любящая поиздеваться, кивнула и только лишь уточнила, сильно ли болит. Я лишь закатила глаза, что должно было означать «очень». В этот момент я подумала, а может, ей просто всё равно? Болит, не болит – ну она-то здесь причём? Тогда почему она так интересуется степенью боли, а потом ещё спрашивает, лечусь ли я и что делаю на уроках? Любопытство, возможно. 
Хотя многие стали проявлять повышенный интерес. Во второй день доверия немного ослабло и возникли такие вопросы, как «Что правда болит?», «Совсем-совсем разговаривать не можешь?». Некоторые старались помочь и помогали. 
В этот день в нашей школе должен был проходить первый тур сбора подписей кандидатов в спикеры школы. Нет, брать школьную власть в свои руки мне не хотелось, мне интересно было на нескольких переменах молча собрать тридцать голосов. Причём многие ничего не знали про это, а значит, объяснять требовалась больше. И голоса я набрала, конечно, мою предвыборную кампанию довелось узнать не многим, но уж про то, что я молчу, знали почти все. 
В этот день стало как-то даже легко. Он пролетел быстро, как никогда. Ближе к часу, я уже перестала отсчитывать часы. Да и зачем? Кажется, я не в школе. Это лаборатория какая-то. Сначала подопытным кроликом себя чувствовала: надо было искать способы иначе выразить слова, большее внимание уделять мимике, жестам. А потом окружающие стали этими же кроликами. Я следила за их реакцией, им тоже нужно было меня понять. 
А еще за время своего эксперимента я открыла для себя вот что… 
Можно лечить горло как минимум восьмью способами. 
Симулировать стыдно. 
Спикеру можно собрать 30 подписей и без голоса. 
Школа – отличное место…если молчишь и улыбаешься.