27 января 1944 года была снята блокада Ленинграда, жителей города освободили от голодной смерти. В этом году Ростральные колонны в Санкт-Петербурге зажгли в честь 80-летия со Дня снятия блокады города. Что мы знаем об этом дне? И что действительно происходило в городе с 8 сентября 1941 по 27 января 1944 года? Об этом рассказал профессор Института медиа НИУ ВШЭ и преподаватель Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Домжуре Григорий Владимирович Прутцков, семья которого оказалась в блокадном Ленинграде.

— 900 дней – столько длилась осада Ленинграда. Что-то мы знаем из книг, что-то стало семейной тайной, а о чём-то люди так и не отважились рассказать. Но, Григорий Владимирович, что для Вас значит 27 января?

— Так получилось, что семья моей бабушки, спасаясь от раскулачивания, разъехалась из деревни, в которой жила, в Москву и Ленинград. Бабушка отправилась в Москву, именно это её и спасло, а три её брата, сестра и родители выбрали своим новым домом Ленинград. Когда началась блокада, они все, кроме моей тёти, которой тогда было десять лет, не успели эвакуироваться до закрытия кольца блокады. Большинство членов семьи, которые остались в городе, погибли.

— Расскажите подробнее, как именно сложилась судьба Ваших родственников?

— Два брата бабушки вместе со своими семьями погибли, остался в живых лишь третий, которого призвали в армию и присвоили звание лейтенанта. Его семья выжила, потому что он получал офицерский паёк. Кроме того, его дочь, уехавшую в эвакуацию, не успели выписать из квартиры, и семья получала на неё продуктовую карточку. Тётя всю жизнь боялась об этом говорить. Другая бабушкина сестра, выжила в блокадном городе и летом 1942 года уехала с полуторагодовалой дочерью, которая едва не умерла от дистрофии, в эвакуацию. Да, произошло чудо, кому-то из моих родных удалось выжить, но всё равно три четверти семьи погибло в блокаду.

— Когда вы в первый раз приехали в Санкт-Петербург?

— Тогда он ещё назывался Ленинградом. Мне было десять лет. Там были совершенно другие люди. Сейчас блокадников почти не осталось в живых. Но тогда это был город, который населяли особенные люди, пережившие блокаду.

— Чем они отличались?

— Это было заметно в вежливости, в предупредительности. Тогда в Советском Союзе не существовало такого этикета, который есть сейчас: машины не уступали на «зебре» дорогу, продавцы кричали на покупателей. Было очень жёсткое время. А вот в Ленинграде чувствовалась душевность, доброта. Люди никогда не оставляли в тарелках недоеденную пищу. Эта привычка доедать всё до крошки так меня поразила в детстве, что я до сих пор не могу видеть, когда выбрасывают продукты. Ещё помню, 27-го января, в день освобождения от блокады, люди надевали медали «За оборону Ленинграда», «За доблестный труд в Великой Отечественной войне». Помню, зайдя в такой день в магазин, я увидел старую кассиршу, на груди которой была медаль «За оборону Ленинграда». Только 27 января люди надевали свои награды, чтобы показать, что они причастны к этому празднику.

Вот что ещё интересно: блокадники делились на две категории. Те, кто жил в блокадном городе какое-то время, и те, кто провёл там все 900 дней. У них были специальные знаки: «Житель блокадного города» и «900 дней». Больше всего котировалась последняя категория ленинградцев. У меня один дядя в детстве прожил в Ленинграде как раз все 900 блокадных дней.

— И всё это вам рассказали родные?

— Не только, я много расспрашивал других блокадников. И вот что заметил: с одной стороны, о событиях блокады не любили вспоминать, а с другой, ленинградцы переносили те трудности очень мужественно. Сестра бабушки в одиночку тащила на пятый этаж бревно, которое после войны не могли перенести двое взрослых мужчин. Были и такие истории, сохранившиеся в кругу семьи: бабушкина сестра пошла за водой на Обводный канал, упала, а мимо проходивший мужчина сказал ей: «Ну всё, ты уже не встанешь, умрёшь». И в этом не было злого умысла, просто у всех уже было ощущение апокалиптическое. Смерть совершенно по-другому воспринималась.

   

Одна из моих родственниц выжила из-за погремушки. У неё был маленький ребёнок, который в 10 месяцев умер от голода. Среди его игрушек была сломанная погремушка, в которой оказалось около десятка сухих горошин. Скупив в магазине все погремушки, родственница расколола их и какое-то время жила, питаясь гороховым супом. Возможно, поэтому и выжила.

— Сохранились ли какие-то письма?

— Понимаете, никто ж на Большой земле не знал, что там, в Ленинграде, происходит. Официально в прессе сообщали, что город окружён, но люди героически сражаются. Никакой информации о голоде и смертях не было. Воспевалось лишь мужество ленинградцев.

А письма… Почта шла в войну очень долго, получали её от случая к случаю. Но ведь даже если письма доходили до своих адресатов, действовала военная цензура. Люди понимали, что нельзя писать об ужасе, который царил в Ленинграде: и цензор не пропустит, и неприятности потом вполне можно было получить.