Дарья Новичкова — специальный корреспондент «Лента.ру» отделов «Общество» и «Политика». Пишет тексты на социальную тематику. В свободное время читает книги, изучает национализм и природу России. 

— Как тебе пришла идея написать о наставничестве? Ведь эта тема довольно редко освещается в Российской Федерации.

— На самом деле эта идея появилась давно. Я брала интервью у выпускников детских домов, а также у эксперта по этому вопросу. Она активно продвигала тему наставничества, тему того, что это нужно каждому подопечному в детском доме, что это очень важно. Я подумала, что это хорошее поле для дальнейшего материала. У нас в редакции была такая схема, что мы делали раз в месяц материалы, которые были бы посвящены году семьи. Нам нужно было каждый раз выбирать тему для этого цикла, поэтому я предложила редактору сделать про наставничество — так и родилась эта тема.

— Читая историю наставницы Дарьи, я не раз задавал себе вопрос: «А смогу ли я так?». Когда ты писала эту статью, у тебя возникали подобные вопросы?

— Да, я тоже стала задумываться о наставничестве, потому что мне нужно получить волонтёрский опыт для поступления в магистратуру в дальнейшем, плюс мне самой интересно попробовать себя в волонтёрской деятельности. Сейчас смотрю, какие есть проекты, посвящённые этому, и куда я могу податься. Когда я брала интервью непосредственно про наставничество, я тоже стала думать: «А смогла бы я быть наставником для кого-то?», и какой вид наставничества мне бы больше подошел: онлайн или офлайн? Вообще стала думать, готова ли я вкладываться в эту деятельность именно эмоционально, тратить достаточно много времени. Так что мой ответ — да, задумывалась.

— Когда я читал статью, то видел, что ранее ты не рассматривала вариант онлайн встреч. По твоему мнению, что всё-таки лучше: офлайн или онлайн?

— Лично мне кажется, что здесь всё зависит от конкретного ребёнка. То есть кому-то больше действительно подходит онлайн, особенно молодым парням и девушкам, которые любят переписываться, а есть те, кому этот формат совершенно не подойдёт — исключительно личная встреча. Были как раз примеры у наставников, что некоторые дети онлайн совсем им не отвечали, а наставник в свою очередь думал, что он навязывается, присылая им фотографии, а в ответ получая односложные сообщения. Зато уже офлайн эти дети проявляли гораздо большую активность — были дружелюбны и хорошо общались. Здесь зависит всё от потребностей ребенка и индивидуальных особенностей.

— Как ты охарактеризуешь главных героинь своей статьи?

— Даша, например, видно, что очень активна, её много что интересует, она довольно «деловая» в общении, то есть она смелая, не стесняется. Видно, что Дарья точно не дает выводить себя на эмоции. Она довольно тверда в своих принципах, но при этом видно, что следит за молодёжными трендами и, мне кажется, что подросткам с ней интересно общаться. Если говорить про её подопечную — Настю, то она более скромная, и довольно-таки со своим характером. Не могу здесь многое сказать, потому как всё-таки выпускники детских домов стеснительны в разговорах, и их не всегда удаётся разговорить. Если говорить про Наталью, то она довольно эмпатичная — видно, что готова выслушать, поддержать других людей. В то же время она много путешествует и поэтому ведёт онлайн наставничество. Она полностью погружена в темы психологии, подростков, сирот, людей с ментальными особенностями и очень много в этом разбирается. Наташа готова тратить на это довольно много времени. Её подопечная Кристина — позитивная девушка, видно, что у неё свежий взгляд на всё. Когда она рассказывала о своём первом опыте полёта на самолете, то по ней было видно, что она испытывала яркие эмоции, и её всё удивляет в хорошем, положительном ключе. Она очень хорошо отзывалась о Наташе, что та очень сильно ей помогла. Этот человек максимально приятный.

— Я процитирую фразу из твоей статьи, меня она очень сильно тронула: «В будущем, когда Кристина не будет в ней нуждаться…». Неужели наставник может покинуть своего ребенка? Как ты думаешь сколько продлится связь Кристины и Наташи?

— Мне кажется, здесь трудно сказать что-то конкретное по поводу этой наставнической пары, но я знаю, что многие подобные люди общаются очень много лет после выпуска из детского дома. Не знаю, сколько они еще будут общаться, так как играет фактор того, что Кристина всё же живет очень далеко от Наташи — зависит всё от обоюдного желания. Как дальше продолжится их общение — не могу сказать.

— Полностью апеллирую фактами из твоей статьи. «Исследования фонда «Солнечный город» говорят, что положительно оценивают наставничество лишь 60 % детей-сирот». Мне кажется, это довольно маленький процент. Почему так происходит?

— Да, это интересный вопрос. Я добавляла эту статистику в конце, когда сдавала материал, и не могу сказать, что у меня было достаточно времени изучить этот вопрос. В будущем я точно вернусь к нему. Не могу сказать точно, почему именно 60 %. Скорее всего, в будущем я уточню это у представителей фонда.

— По поводу представителя фонда. Ты имела с ней контакт при написании статей. Расскажи о ней. Мне кажется, такие люди должны быть очень стойкими и эмпатичными. С какими проблемами ты столкнулась в ходе написания статьи?

— На самом деле, обычно здесь всё кроется в том, что представители очень сухо апеллируют фактами и стараются после этого проконтролировать весь процесс публикации. Здесь я не могу охарактеризовать представителя, но на самом деле с пресс-службами фондов всегда происходят какие-то забавные истории. Например, в этот раз у меня была проблема с тем, что я написала часть текста, называя представителя фонда по фамилии — это вполне нормально. Мы долго спорили, ведь они посчитали это фамильярностью. Я обозначила им, что это совершенно нормально. Из-за таких мелочей можно очень долго сидеть и спорить. Это уже не одноразовая история, много у кого такое встречается. Обычно мы обмениваемся с коллегами такими историями.  

— Почему так происходит? Почему именно благотворительные фонды проявляют такую строптивость?

— Мне кажется, здесь не столько проблема благотворительных фондов, сколько организаций и пресс-служб, но далеко не любых. Есть пресс-службы, которые совсем ничего не правят, но они довольно крупные. Я не знаю, почему они не контролируют некоторые процессы, скорее всего из-за доверия к издательству и журналистам. Есть организации, которые пытаются досконально всё изменить, подправить. Я думаю, что такие люди не верят в правдивость своих слов, то есть человек наговорил на диктофон, а после понял, что сказал лишнего или множество терминов перепутал, сидит и пытается письменно всё исправить. Скорее всего с этим связана конфликтность.

— А ты готовила себя именно с моральной точки зрения? Этот материал довольно тяжёлый, например, для меланхоличного человека.

— К этому материалу — нет. Я знала, что буду вести речь о наставничестве, и это довольно-таки неуязвимая тема. Например, я понимала, что ребенок-сирота, скорее всего, будет рассказывать с радостью о своём опыте, особенно, если он согласился на интервью. Мне очень тяжело делать материал просто про выпускников детских домов, потому как приходится затрагивать тему насилия, тему одиночества, и герои совершенно не сразу раскрываются. Изначально дети мне говорили, что «насилия не было», но затем в ходе диалога выяснялось обратное, что насилия было достаточно много. Я себя больше готовила к материалу, про который только что рассказала, нежели чем к материалу о наставничестве. Наоборот, за прошлый месяц это был один из самых комфортных материалов по написанию именно эмоционально.

— Какие советы ты бы дала журналистам, которые тоже хотят осветить проблему особо уязвимых социальных групп? Это касается не только сирот.   

— Здесь всё зависит от цели. Если это интервью с экспертом, то стоит попытаться сделать акцент на личных историях подопечных, чтобы это был более интересный материал. Если в материале планируются личные интервью, то постараться максимально быть эмпатичным, грамотно задавать вопросы, заранее узнать какие истории у каждого человека, хотя бы вкратце, чтобы понимать, о чем можно вести речь, куда завести диалог. Если существуют какие-то проблемы при согласовании, то советоваться в первую очередь с редактором и смотреть, что действительно важно, а что играет роль канцеляризмов, и не особо важно.

Корректор: Леся Калегина, студентка первого курса направления «Журналистика» факультета журналистики Санкт-Петербургского университета промышленных технологий и дизайна.