Бывший корреспондент канала НТВ и автор документальных фильмов для Первого канала и ЕМГ (Россия 1, Москва 24) Светлана Ахметдинова рассказала о процессе создания документального кино.

– Расскажите, как вы пришли в документальное кино?

– К документальному кино я шла длинным последовательным путём. Начав с коротких трёхминутных репортажей, я постепенно понимала, что такое репортаж и каковы его каноны. Далее я перешла на большие форматы — это спецрепортажи по 6-8 минут. Так я пришла к документальным фильмам. Первым опытом в документалистике стала серия фильмов «21 минута» на «Москва 24». И так, шаг за шагом, я пришла к своему большому документальному фильму «Две жизни Андрея Кончаловского». Он снимался для первого канала к юбилею режиссёра. Не скажу, что я написала его с первого раза. Конечно, работа с редактором была долгая. В подобном формате необходимо держать зрителя в тонусе, так сказать, соблюдать «горки»: сначала интрига, затем менее интересные факты, и снова выходим на интригу. Это позволяет удерживать внимание зрителя на протяжении всего просмотра.

– С чего вы начинаете подготовку к написанию сценария?

– Обычно мы начинаем с синопсиса. Например, во время работы над фильмом «Непобедимый. Две войны Кирилла Орловского» я работала в редакции документального кино на России 1. Помню, Татьяна Романенко, на тот момент главный редактор, предложила мне снять фильм про судьбу героя войны, Кирилла Орловского. Собственно, так и начинается работа над фильмом. Дальше происходит сбор информации про этого человека. Находя интересные факты из биографии Орловского, я начинаю составлять определённый синопсис. Естественно, за 48 минут невозможно рассказать о человеке всё. Поэтому нашей задачей является выбрать самые важные события из жизни героя. В фильме я рассмотрела его как разведчика, далее сказала о его взаимоотношениях со Сталиным и о работе председателем колхоза в Белоруссии. Обычно синопсис выходит на несколько страниц. А далее к нашему скелету мы добавляем второстепенные факты, интервью, комментарии экспертов. Таким образом, у нас рождается сценарий страниц на 25.

– Сколько времени уходит на написание сценария?

– Это зависит от многих факторов. Например, во время работы над фильмом про Кончаловского, у нас был минимум времени. Фильм был приурочен ко дню рождения режиссёра и, следовательно, должен был выйти в эфир именно в этот день, это было воскресенье. В среду я возвращаюсь из командировки, и, понимая, что эфир в воскресенье, начинаю писать сценарий заранее. Сложность заключалась в том, что я уже пишу текст, но у меня ещё нет интервью с героями, которые будут в фильме участвовать. Там были Никита Михалков, Юлия Высоцкая, актёры и другие значимые для Андрея Кончаловского лица. И ещё до общения с людьми сценарист должен предполагать, что они скажут именно то, что тебе нужно или благодаря правильным вопросам вывести их на эти мысли.

– Были ли такое, что на первый взгляд неинтересная тема во время съёмок преображалась?

– Да, такое было во время съёмок технического документального фильма про московские фонтаны, он вышел на телеканале «Москва 24». В нём было минимум текста, но много здорово снятых планов и музыки. Он шёл двадцать минут и от него невозможно было оторваться. Но главной находкой для этого фильма стал смотритель самого первого фонтана в Москве, у него под этим фонтаном была будочка. И этот человек был настолько волшебным, что он стал героем моего фильма. Он так одухотворённо рассказывал, как около этого фонтана, сходились и расходились пары. Как однажды парень сделал предложение девушке около этого памятника, но она ему отказала, и он выбросил обручальное кольцо в этот самый фонтан. На первый взгляд кажется, что в фильме про фонтаны не может быть ничего интересного, но в процессе ты находишь классных героев, которые делают этот фильм особенным. В этом тоже есть особая магия документалистики. Опираясь на определённые факты, мы идём по ним, но в процессе работы сама жизнь выводит нас на людей, которые становятся центральными героями твоего фильма.

– Расскажите, как происходит взаимодействие автора с редактором?

– Это сложный процесс. Мне не нравится в работе редакторов то, что у них преобладает вкусовщина. Сколько я себя помню, меня нещадно некоторые редакторы правили. И были моменты, когда я понимаю, что мой текст написан хорошо, но есть люди, которые не приемлют чужих стиля, языка, манеры и начинают их исправлять. Были фильмы, в которых мой изначальный вариант был так сильно отредактирован, что во время эфира я понимала, что это чужой текст. От меня ничего не осталось. Редакторам надо научиться уважать чужой стиль, это нормально, что мы пишем по-разному. Я не могу написать так же, как другой человек, и в этом моя уникальность. Да, есть редакторы, которые правят тебя по минимуму: это исправление стилистически неверного слова или словосочетания, вызывающего негативную окраску. Это рабочие моменты, связанные именно с редактурой. Но, повторюсь, бывают редакторы, которые исправляют текст целыми абзацами, и с этим, к сожалению, уже ничего не сделаешь.

– Как вы работаете с режиссёрами?

– С режиссёрами у меня всегда плотное взаимодействие. Здесь, конечно, нужен тандем. Такое единение у меня произошло с Владимиром Слепневым во время работы над фильмом про Орловского.  Но бывает и такое, что единения с режиссёром не происходит, и это, конечно, проблема, так как он не понимает твою идею, не понимает твоего видения героя, каким ты его видишь. Соответственно, если режиссёр не понимает и не слышит тебя, то он снимает текст по-другому, и всё. Текст не сходится с картинкой. Поэтому надо стараться найти своего режиссёра, так как от него многое зависит.

– Как на вас повлияла работа в документалистике?

– Это профессиональный рост, однозначно. Я поэтому и оставила телеканал НТВ, где участвовала в съёмках программы «ЧП». Я помню, что после моего увольнения, в редакцию ещё долго приходили письма из колоний, в которых мужчины писали: «Куда делась Светлана Ахметдинова? Верните её, пожалуйста». Это, безусловно, профессиональный рост. Новая форма, новый опыт. Но были моменты, когда я скучала по репортажным работам. Потому что репортаж – это короткая форма, она мне всё-таки ближе.