20 февраля в Школе журналистики имени Владимира Мезенцева для слушателей отделения «Практическая журналистика и подготовка к ДВИ» состоялась пресс-конференция с автором романа-антиутопии «ЦИФМИН» Николаем Болошневым.

Учащиеся смогли лично задать вопросы писателю и обсудить с ним волнующие темы. Болошнев поделился, как борется со страхом чистого листа, рассказал, как совместить основную работу с написанием книги и избежать выгорания, а также высказал собственное мнение на тему популярности антиутопий: «люди не могут найти себя в системе и начинают больше размышлять о будущем в негативном ключе».

Пресс-конференция позволила участникам узнать из первых уст, с какими трудностями сталкиваются современные российские писатели: «проблема в том, что сейчас пишут больше, чем читают», «писательство как основная деятельность – это мечта, но этого очень трудно достичь».

Николай Болошнев ответил на несколько вопросов о «ЦИФМИНЕ» спустя год после издания книги.

Можно ли сказать, что «ЦИФМИН» не столько о контроле искусственного интеллекта над людьми, сколько о диктатуре в целом?

— Я бы сказал, что он скорее про отношение человека и системы. То есть здесь речь не столько про диктатуру, сколько про то, что происходит с человеком, когда он попадает в какую-то жесткую структуру, например, бюрократическую. И про то, как происходит столкновение жесткой структуры, сделанной по подобию организма с искусственным разумом. Эти два конфликта легли в основу книги. Эта история могла бы произойти в любом обществе.

То есть можно сказать, что события Вашей книги не связаны напрямую с поведением нашей нынешней действующей власти?

— Там, конечно, есть к ней отсылки. И в целом я думаю, что отличие России в том, что здесь все чуть более наплевательское. Когда происходит какая-то поломка, никто не хочет на нее реагировать, потому что всех устраивает текущее положение вещей. Это как раз отражено в книге. И это, мне кажется, текущая характеристика России: важна больше имитация, чем реальное дело, и власть скорее стремится имитировать активность в разных сферах, в том числе в сфере государственного управления.

В связи с отсылками к власти были ли у Вас трудности до или после публикации «ЦИФМИНА»?

— Нет, кстати, не было трудностей.  Я думаю, что, во-первых, там не совсем про политику. Там больше про природу человека в определенных обстоятельствах. Единственное, с названием была проблема. Маркетологи предложили его, а оно вроде звучит частично как существующее министерство «Минцифры», но по большому счету тут тоже не было трудностей.

Если отбросить факт наличия нецензурной лексики в книге, людям какого возраста Вы бы порекомендовали прочтение произведения?

— Наверное, больше тем, кто учится в университете или думает о том, куда пойти дальше работать или уже где-то работает, потому что это может дать представление о том, как работают государственные структуры. Потому что много этому в книге уделяется внимания. И я думаю, что это может людям помочь сделать жизненный выбор. Ну и какие-то ситуации им станут более понятны, потому что они столкнутся с моментами коллектива, узнают, как он работает, какая внутри него есть динамика, как люди там между собой общаются.

Что должно произойти в нашем обществе, чтобы мы в итоге не столкнулись с теми проблемами, которые вы описываете в «ЦИФМИНЕ»?

— Хотелось бы, конечно, чтобы общество в целом было более гуманным и заботилось о людях в первую очередь, нежели о формальных результатах. Я думаю, что если мы действительно сможем поставить человека в центр существования государства, это снизит большую часть рисков. Конечно, из-за человеческой природы какие-то ситуации неизбежно будут возникать, но лучше пусть они возникают в юмористическом ключе, нежели в трагическом.

Способна ли литература повлиять положительно на наше будущее?

— Мне кажется, напрямую – нет. Потому что все-таки ее влияние не такое большое, как в 19 веке даже. Но и тогда оно было ограничено. Но повлиять не напрямую – может, потому что Россия – очень текстоцентричная и литературная страна. В том плане, что написанное в тексте так или иначе находит отражение в жизни. Сегодня я рассказывал про Владимира Сорокина. Его фантазии из романов частично наблюдаются сейчас в жизни, причем не только в России, но и на международном уровне. Частично он какие-то вещи, можно сказать, предсказал. Но тут вопрос наверное встает такой: «Что появилось раньше –  курица или яйцо?». Может, это где-то витало уже в воздухе, и Сорокин это уловил. А может, из-за того, что он это воплотил в тексте, это появилось в реальности.

Как вы относитесь к сравнению «ЦИФМИНА»  и романа Оруэлла «1984»?

— Мне кажется, это все-таки немного разные жанры.  Потому что «1984» –  это такая классическая антиутопия, а «ЦИФМИН» – сатирическая, она не рисует мрачного будущего, а высмеивает определенные пороки общества и саму систему. Если абстрагироваться от ситуации конкретных людей, которые работают в Министерстве, то это даже не антиутопия, а обычная жизнь.

Что бы Вы изменили в «ЦИФМИНЕ» сейчас, если бы была такая возможность?

— Я бы, наверное, сделал бы больший фокус на взаимоотношениях персонажей, потому что системность бюрократии отразилась и на тексте тоже. Персонажи взаимодействуют между собой как функции. Это была моя задумка, но я думаю, что недооценил людей в этом плане.