Моя Россия 

Гуляя хмурым осенним утром вдоль Донской улицы, невольно начинаю задумываться: неужели никто, кроме меня, не замечает красоты этой убогой деревеньки, зажатой между лесистыми холмами и, казалось бы, бесконечным полем, отделяющим ее от широкой реки. И даже мрачные облака, сбившиеся на небе в кучку и образующие разводы, словно роспись на стекле масляными красками, не портят мне настроения.

Дойдя до перекрестка дорог, ведущих с разных концов Костомарова, поднимаюсь на бугор, где когда-то еще, будучи совсем маленькой, играла в прятки.

Моим излюбленным местом был сырой от выпадавшей к вечеру росы сеновал. И зарываясь в него поглубже, я могла часами наблюдать представившуюся моему взору сказочную картину: среди режущей по ушам тишины, то ли в тумане, то ли в дыму голубых костров, разожженных в садах и улочках, за селом, за покосившимися избами высокомерно стояла непобедимая горная цепь, ласково называемая местными Божьей ладошкой, и чудившаяся мне на тот момент айсбергом посреди океана, состоящего из миллиона уже угасающих запахов полевых цветов. А на возвышенностях, редкими проблесками среди травы, будто бы снежным покровом лежат меловые проталины, плавно стекая узорами к реке. Чуть поодаль седой от листьев тополей лес умело играет свою музыку серебряными струнами. Лишь легкая прохлада – напоминание о предстоящей осени. Солнце, уходящее на запад, ласково радует последними лучами эту природную идиллию, заигрывая и окрашивая румянцем тусклые стволы деревьев, а они, в свою очередь, распевают уже наигранную мелодию.

Сейчас вместо роскошных запахов соцветий лишь дух сена, но зато какой! Всюду пахнет сыростью, словно в винном погребе, но ни один аромат Парижа, сделанный самым искусным парфюмером, не заменит этого волшебного веяния.

Вечереет. И на небе тускло млеет молодой месяц, наклоненный остриями вниз, будто если на них повесить ведра до краев наполненные водой, то они опрокинутся, и ливень окатит этот мистический пейзаж — по поверью сентябрь сырой будет.

Август – пора звездопада, и на небе то и дело, загораясь, стремительно падают вниз маленькие огоньки с громким названием звезды. И уже плечи сводит, а я все смотрю на чарующий мой взор небосвод, и каждый раз, когда искорка устремляется с высоты в сторону земли, загадываю желание.

От воспоминаний режет в глазах и щемит в груди. Только эта картина пробуждает во мне такие эмоции. И будь что будет, говорю я сама себе, спускаясь с пригорка.

А там налево, в сторону разваленной фермы, где вместо коров уже давно все заросло бурьяном, и лишь изредка раздаются голоса деревенских мальчишек, шарящих по кустам в поисках конопли. А на болотах слышно кваканье лягушек и где-то неподалеку — кукование одинокой птицы.

Повернув за поваленную хату, я выхожу на луг, и передо мной — все та же картина. Все те же горы, только более величественные, лес совсем близко – холодный и дикий, а в просвете между голыми деревьями – царь-батюшка Дон.

Помнится летом, ранним утром, когда жаворонки еще не взмыли высоко над полем, хорошо здесь собирать цветы, и уже букет не помещается в руках, а я все не могу оставить это занятие. Уставшая, обычно отправлялась на берег, где меня встречало великое множество бирюзовых бабочек. Вода в Дону с утра холодная, но зато, какое чувство одолевает, когда все тело окатывает мимолетный озноб, и оно покрывается мелкими мурашками, а, выйдя на сушу, бежишь по песку навстречу солнцу, крича незамысловатые фразы, в ответ, получая лишь глухой ответ эха…

А сейчас уже и эха-то нет. Осень. И возвращаясь, домой по старой дороге, встречаю угрюмого старика в рваной от времени телогрейке, набиравшего воду у поржавевшей колонки. Его соседка, баба Поля, как всегда сидя на лавочке, обсуждает последние сплетни, принесенные почтальонкой, живущей на том краю села – все заняты своими будничными делами. И никто из них не вдыхает в полную силу легкий, слегка морозистый воздух, никто не прислушивается к каждому звуку, будь то шуршание листьев под ногами, то отдаленный рев проходящего мимо парохода на реке, так как делаю это я. Они привыкли жить в этой тихой глуши, сроднились с природой, не замечая ее ранимой красоты… 

Маша ХВОСТИКОВА, 
ученица 11 класс школы № 400 
г. Москвы