Елена Масюк: Умирающий жанр

«Слово – в слово»

УМИРАЮЩИЙ ЖАНР
В гостях у домжуровцев – Елена Масюк.

Считается, что она — самая закрытая для своих коллег телепрофи отечественного ТВ. Редко дает интервью, и о ней даже в Интернете не так много информации. Основой этого материала стал мастер-класс, который Елена провела в Школе международной тележурналистики, рекламы и паблик рилейшнз. Печатается по расшифровке магнитной записи.

Досье

Дата рождения: 24 января 1966 года

Окончила телевизионное отделение факультета журналистики МГУ. В 1995 году стажировалась в университете Дьюка (штат Северная Каролина, США) и на СNN. С 1988 по 1990 год работала в программах «Добрый вечер, Москва!» и «Взгляд», затем в видеоприложении к газете «Совершенно секретно». Несколько лет сотрудничала с западными телекомпаниями.

С 1993 года — корреспондент программы «Намедни», а с 1994 по 2000 год — специальный корреспондент службы информации НТВ. Вела репортажи из Косово, Чечни, Афганистана, Таджикистана и из других «горячих» точек.

10 мая 1997 г. вместе со съемочной группой НТВ была похищена неизвестными лицами на территории Чечни. Освобождена 18 августа 1997 г.

Делала специальные репортажи для программ «Сегодня» и «Итоги», а также с 1998 по 2000 год была автором программы «Профессия-репортер».

С 2000 года работала на ВГТРК в должности советника Председателя и делала свою авторскую программу.

Ушла со скандалом, широко освещавшимся в СМИ.

Член Академии Российского телевидения.

В настоящее время преподает на кафедре телевидения и радио журфака МГУ.

Амур-батюшка, или, Добродеев, твою мать!

— Ребят, Володя (руководитель Школы журналистики в Домжуре Владимир Мезенцев. – Ред. ) попросил меня, чтобы я рассказала вам сегодня о журналистском расследовании.

Очень сложно рассказывать об умирающем жанре, потому что как такового журналистского расследования на телевидении нет. Фактически на всех каналах существует жесткая цензура.

В этой ситуации журналистского расследования и быть не может. Есть, скажем, программа «Максимум» — безобразная программа, которая, тем не менее, позиционирует себя, как журналистское расследование. Ну, конечно, это никакое ни журналистское расследование.

Грустно от этого, потому что все-таки журналисты, как когда-то считалось, это четвертая власть, но только не в нашей стране это четвертая власть. Об журналистов вытирают ноги, их убивают. Журналистов просто ни в какой расчет не ставят. Хотя журналисты сами во многом виноваты, начиная с того, что, извините, поесть на презентации на халяву, заканчивая, естественно, платными репортажами.

Я понимала, что Российский канал далек уже от каких-то рамок приличия, но, когда Брилев в своей прошлой программе «Вести недели» лишь на 44-ой минуте соизволил сказать о том, что

убита Политковская, и так, между прочим, всего лишь две минуты… На что мы можем рассчитывать и думать, что они что-то покажут приличное, чему можно действительно верить, на чем можно учиться? Абсолютно пропагандистский материал! Но, тем не менее, я считаю, что любой журналист, который только хочет стать журналистом или обучается, должен уметь делать журналистские расследования. Все равно должна быть у нас у всех надежда, что рано или поздно… Все-таки так случилось в конце 80-х годов, цензура прекратила свое существование на телевидении, и очень хочется, может быть с уходом Путина, власть у нас, по крайней мере, цензуру… Я, конечно, не надеюсь, что она вообще исчезнет, но ее хотя бы станет меньше.

С каждым годом, не то что годом, а с каждым месяцем гайки закручиваются, и можно только подсматривать, как программа «Максимум» за девочками, за женщинами в женском туалете, где они устанавливают камеры. Или показывать всякие «Аншлаги» и прочую ерунду, тем самым мозг людей просто зомбировать, показывать, как страна хорошо живет, хотя все понимают, как она живет.

Знаете, я хотела вам показать сегодня… Вот думала, что показать в этой ситуации, потому что в моем понятии журналистское расследование – это, как я считаю, и как считают нормальные журналисты, когда журналист сам ищет, сам работает с документами, сам это все выискивает. Когда разоблачает, когда пытается показать то, что скрыто, а не пользуется услугами ФСБ или не работает сливным бачком, как работают многие тележурналисты, называя себя телевизионными расследователями. Я бы хотела вначале показать фрагменты из фильма, который запретил в 2003 году, после выборов в Государственную думу к выходу на Российском канале руководитель ВГТРК, господин Добродеев.

Не вышла, так как там были разные, очень важные моменты во взаимоотношениях с Китаем, а Китай – наш стратегический партнер. Естественно, власть не позволяет нам говорить ничего отрицательного о столь дружественном нам Китае. Вы понимаете, какой это дружественный Китай, если, например, то, что происходит, вы все это слышали, в Хабаровском крае на реке Амур, куда сбрасываются всяческие отходы. И если мы стратегические партнеры, то Китай, по крайней мере, хотя бы оповестил нашу службу, что он сбрасывает в Амур. Вы знаете об этой эпидемии — жутчайший менингит в Хабаровском крае, как раз после того, что дети купались в Амуре и заразились. Тем не менее, эта программа вышла в регионах, и мы за эту программу, несмотря на противостоянии ВГТРК, получили ТЭФФИ в номинации «Журналистское расследование». Это очень большая программа — 4 часа 20 минут.

Я покажу вам оттуда фрагмент о Тибете, который тоже очень испугал Добродеева, потому что все мировое нормальное сообщество считает, что Тибет был оккупирован китайскими властями. Поскольку мы разделяем, официально, по крайней мере, позицию Китая в том, что Тибет — это часть Китая, и поэтому все, что нам удалось снять… Это была правда не просто…

Если, например, кто-нибудь решит поехать, будучи уже профессиональным журналистом, в Китай или отдельно на Тибет, и вы напишете свою профессию – расследователь-журналист, вас туда не пустят. Профессиональных журналистов в Китай просто не пускают. Единственная возможность – обманывать посольство и менять свою профессию. Естественно, на Тибет даже официальные съемочные группы государственного канала не пускают.

Масюк против Кирсана

Прежде, чем говорить о Китае, хочу показать вам программу, которая вышла в эфир в 2001 году.

Я не могу сказать, что эта программа в чистом виде журналистское расследование. Она с элементами журналистского расследования. Это о Калмыкии, о Кирсане Николаевиче Илюмжинове. И поскольку сейчас только закончился чемпионат мира по шахматам, я думаю, вам это будет интересно посмотреть.

Может быть, кто-нибудь и видел из вас эту программу. Вероятно, тогда вы были еще совсем юные, какие-то вещи по-другому воспринимали, когда видели. Хочу сказать, что после выхода этой программы в 2001 Кирсана Николаевича хотели вообще убрать, но он умеет договариваться, а после отмены выборов губернаторов, на народ можно вообще наплевать.

Как вы знаете, не так давно Илюмжинова переназначили на эту должность, он получил доверие от президента Путина. Кто такой Илюмжинов, вы сейчас посмотрите и тогда поймете. Если не интересно, то вы мне скажите. Станет скучно, мы выключим.

(Просмотр фильма)

— Работа снималась в 2001 году. Сейчас я некоторые вещи, конечно, сделала бы по-другому. Но не факт, что это вышло бы в эфир. Как можно показать программу про назначателя Путина: Кирсан сейчас назначенец.

Какие-то, может быть, вопросы, потому что вы увидели как, что делается.

СЛУШАТЕЛЬ: — У вас после выпуска этого фильма не было проблем?

— Ребят, хочу сказать, что это был 2001 год. Все-таки Российский канал на тот момент, и телевидение вообще выпускало программы и сюжеты, которые не нравились власти.

— Скажите, а за свою жизнь вы не боялись?

— Как вам сказать, бояться – не работать в нашей профессии. Это была не самая стремная командировка. Прилетели мы самолетом, а уезжали уже из Волгограда, потому что достаточно за нами следили последнее время. Мы перепрятывали кассеты, потому что заметили, когда нас нет в наших номерах, явно кто-то был, что-то искал. Поэтому была проблема с тем, чтобы вывезти все эти материалы.

Конечно, мы никому не говорили, когда мы уезжаем, что мы уезжаем. И потом, я знаю, когда мы уехали, водитель, который нас возил, его очень сильно прессовали.

— Как и где у вас получалось информацию достать?

— Как у любого журналиста, источники должны быть разные. Но опять-таки, не основываясь на том, что дадут ФСБ или МВД. Вот я как пример хочу привести. Никогда, ребята, так не работайте, как работает в последнее время Аркадий Мамонтов в своей программе «Специальный корреспондент». Если вы помните, это было в конце января или начале февраля, про камень. Якобы, в камне спрятан передатчик, английское посольство собирает информацию. Очень забавная программа, честно сказать, сляпанная из ФСб и окученная Мамонтовым.

Когда такой позор, когда журналист ради того, чтобы остаться работать в компании, ради того, чтобы снимать, делать то, что ему скажут ФСБ или МВД, не имеет никакой позиции, является просто сливным бачком, то вот это вот страшно.

Что касается источников, то все, что было в фильме, я о Кирсане Николаевиче прочитала, встречалась со многими людьми. Информация собиралась всюду. Все на самом деле проверено. Все, что сказано, могу доказать. И это очень важно, иметь доказательную базу.

Что касается Калмыкии, программа была анонсирована, заранее шли анонсы. И Илюмжинов сделал так, что на этот момент в Калмыкии прекратилось вещание Российского канала.

— А сколько человек у вас было в группе, когда вы ездили в Калмыкию?

— Съемочная группа – три человека — я, оператор и звукооператор.

— Вы сказали, что журналистское расследование – умирающий жанр. Каковы причины? Может быть, цензура?

— Это самая главная причина. Я сейчас иногда слышу от наших политиков или телевизионных начальников о том, что у нас в стране нет цензуры на телевидении, а есть самоцензура. Собственно говоря, почему самоцензура, извините, пошла? Если оставшиеся журналисты, которые там работают, прекрасно понимают, о чем можно говорить, о чем нельзя говорить. Они это и делают. Вы знаете, в «МК» в понедельник или во вторник на этой неделе была статья по поводу убийства Политковской. Когда это случилось, туда приехала съемочная группа ВГТРК «Вестей». И что же телевизионщики? «Мы пока не знаем, мы снимаем на всякий случай, нам еще не сказали под каким углом это снять».

Вы уже понимаете, что Политковская была неоднозначным журналистом. Вот телевизионщик взял он под козыречек и все, и стоит. Это самое ужасное, если становиться рабом этой власти. Понимаете, мы должны быть свободны, по крайней мере, в своих мыслях. И не думать, под каким углом начальник скажет это давать. Погиб человек, погиб журналист. Должна быть просто элементарная солидарность, чувство достоинства.

— Какие тогда, на ваш взгляд, существуют программы настоящего журналистского расследования, если вы так нелестно отозвались о программе Аркадия Мамонтова и о программе «Максимум»?

— А Вы считаете, что эта программа – журналистское расследование?

— Некоторые программы.

— Ну, вот именно какие программы Аркадия Мамонтова вы считаете журналистским расследованием?

— Была очень интересная передача о нелицензионных телефонах. И они производятся, поставляются. Мне кажется, было достаточно интересно и правдиво.

— Я не видела, к сожалению, эту программу, ничего не могу о ней сказать. Но тут недавно была программа, может вы ее видели, о поставках нелицензионных запчастей самолетов.

Эта программа крутилась вокруг интервью бывшего специалиста авиапрома, который рассказывал, каким образом покупаются эти детали, как эти, даже бывшие в употреблении запчасти ставятся в самолеты.

Сидел этот человек спиной, а Мамонтов сидел, на камеру смотрел. Имя героя даже не представили, просто бывший работник авиапрома. Когда смотрела эту программу, какие-то сомнения у меня закрадывались, потому что так прямо все гладенько, как по маслу все это говорится. Через день я узнаю, что этот человек, который сидел со спины и выдавался за «работника авиапрома», это бывший продюсер студии Славы Грунского.

Еще одна программа его, Мамонтова, была о трансплантации. Не помните?

— Помню.

— Да. Значит, эта программа была представлена на ТЭФФИ (Так в расшифровке. — Сайт ) года три назад.

Тогда был очень большой спор по секциям. В нашей информационной секции обсуждали журналистское расследование. Я как раз занималась темой трансплантации и знала, какая это опасная тема, потому что все это связано, естественно с реанимацией. Все это закрыто. Я со многими разговаривала реаниматологами. Они боялись говорить об этом в камеру, потому что их заставляли изымать органы фактически живых людей. Делается все это руководителем института трансплантологии Шумаковым. Страшный человек, который живет за счет этих органов. Я долго на эту тему не хочу говорить. Вот это настоящее журналистское расследование, если это делать, но очень опасное.

Здесь, в программе Мамонтова сидели реаниматологи в шапочках и в масках и говорили опять-таки все, что надо: и каким образом их заставляют изымать органы, и как им платят. Все по маслу, все классненько. Все излагается по пунктам прям. У меня закрались большие сомнения. Сидят эти люди, поставленным голосом говорят.

Телевизионные журналисты стали говорить, что это подстава, что Мамонтов поступает нечестно. Когда был повтор программы в феврале, прошло месяца четыре, скажем, в конце шло, что в программе принимали участие актеры. И все стало понятно, что все эти люди в масках, выдаваемые за реаниматологов, на самом деле это актеры.

Это абсолютно неприемлемая вещь. У нас что, художественное кино? Это документальное кино, как себя позиционирует Мамонтов. Это позор для тележурналистики.

— Мы живем в демократической стране, где по сути дела каждый имеет право говорить то, что он думает. Почему же многие журналисты не говорят правду, которую нужно знать народу?

— Просто многие журналисты хотят жить хорошо и кушать вкусно, продолжать работать. Сейчас на телевидении у каждого есть выбор: или сохранить себя, или сохранить себя в профессии.

Если сохраняешь себя в профессии, ты будешь делать то, что тебе говорит начальство. Если сохраняешь себя, то ты идешь на компромисс, и все равно потом будет стыдно, будет совестно. Я думаю, что люди, которые делают сейчас, так называемые, журналистские расследования и позиционируют себя как журналистов-расследователей, конечно, и к новой власти приспособятся и будут делать то, что она скажет. Такой очаг проституток на телевидении. Они — сливные бочки.

Басаев, Кадыров, Политковская

— Расскажите, пожалуйста, о ваших расследованиях в Чечне.

— Знаете, я там никаких расследований не делала.

В отличие от газетных журналистов, у нас была необходимость достаточно часто, даже ежедневно выдавать материал оттуда.

Это были интервью, которые не сильно нравились власти. Как, например, мое интервью с Басаевым после Буденновска, когда власть заявляла, что мы его не можем поймать, потому что он уехал с территории России, его нет, он в Пакистане.

Для меня это было очень важно, я была уверена, что он в Чечне. Это было, в общем, принципиальной вещью для журналиста его найти, показать, что власть врет. Я его нашла в горах Чечни. Интервью вышло на НТВ. Это как раз была очень хорошая оплеуха власти.

— Каким образом вы его нашли?

— Я взяла карту, достаточно такую детальную карту Пакистана (Так в расшифровке. Читать «Дагестана». — Сайт ) и Чечни.

Посмотрела, где высадились эти автобусы.

Если, может быть, кто-нибудь помнит, в качестве заложников еще с ними ехали 16 журналистов. Это были автобусы, которые были таким прикрытием для Басаева. Он их отпустил в селе Зандак, на границе Пакистана (Так в расшифровке. Читать «Дагестана». — Сайт ) и Чечни.

Это был 1995 год. Всего два района оставались за чеченцами, все остальное было уже под федеральными войсками. Это были два горных района, и как раз Зандак находится на границе с этими районами.

Естественно, больших усилий здесь не стоило посмотреть, куда мог поехать Басаев — только в эти два района. В эти двух районах, значит, его и следовало искать. Власти в

Москве заявили, что его нет, он — в Пакистане. Вот тут я его нашла, взяла интервью. Конечно, была большая сложность интервью провезти, мы перегоняли тогда материал из Ингушетии. Интервью прятали, перепрятывали, сами переодетые в местных жителей, потому что, естественно, если бы федеральные войска нас бы на постах где-нибудь взяли, то никакого интервью в эфир бы не вышло.

— Как вам удалось добиться интервью?

— Вы знаете, на тот момент, собственно говоря, у всех людей был шок от того, что произошло в Буденновске. Безусловно, страшное это преступление, шок от того, что они ушли, их отпустили. В общем, импотенция абсолютная власти. Ну, и это наша работа, ребят. Каждый журналист – индивидуальность, есть человеческие качества, есть профессиональные качества, которые, ну, я даже не могу передать. Это должно быть у вас внутри, как вы это ощущаете, как вы это делаете, как вы сможете убедить этих людей, которые вам встречаются в горах с автоматами, что вам нужен именно Басаев, вы должны взять у него интервью.

— Как вы считаете, в убийстве Политковской виноваты какие-то люди или власть?

— Знаете, Кадыров теперь тоже наша власть. Какой бы еще премьер-министр какого-нибудь субъекта РФ так бы отмечал свое 30-тилетие, так бы это все рассказывали и показывали. Замечательный был очерк о дне рождении Кадырова, о его зверинце, о его машинах и вообще обо всем. Я думаю, что, безусловно, это дело рук Кадырова. Когда он в ответ на убийство Политковской говорил о том, что он женщин никогда не убивал и не трогал.

Я вам очень советую найти интервью с Кадыровым Политковской, которое было опубликовано в июне 2004 года, где Кадыров к Политковской обращается: «Тебя надо убить, ты предатель, ты враг. Тебя надо убить также на улицах Москвы, как у вас убивают». Найдите это интервью в Интернете и почитайте, каким образом с ней обращались. Кадыров – абсолютный бандит. И это заигрывание Москвы с Кадыровым ничего хорошего не даст. Он получил уже такие свободы для Чечни, которые и не снились.

Вот представьте себе, честных людей, честно выполняющих свой долг, которых награждают званием «Герой России», и вот, значит, герой России – Кадыров! До какой степени это звание низвергается вниз, и какое отношение к этому. Герой России, он — почетный член Академии наук, еще какой-то Академии член, учится он… Кстати, в этой статье Политковская спрашивает, где он учится. Кадыров говорит вначале, что на экономиста, потом, что на юриста.

Она спрашивает: «Какие экзамены?» Он: «Ну, как какие? Экзамены сдаю». Она спрашивает: «А Вы по уголовному кодексу или по гражданскому будете сдавать?» А он отвечает: «Я – юрист». Понятно, как он учится, и что он там получает. Знаете, кстати, как он называет Путина в этой статье – красавчик.

— Расскажите, пожалуйста, о том, как вы были в плену?

— Нет, ребята, плен – тема закрытая. Потому что это повод, о котором не стоит рассказывать, гордиться этим и вообще вспоминать. Эта тема абсолютно закрыта.

— Какие передачи вы посоветуете смотреть, с профессиональной точки зрения?

— Вы знаете, если бы это был 1990 год, я бы вам сказала, ребята, смотрите «Новости» на НТВ, и вы там узнаете все новости. С разных сторон были события освещены, разные мнения были показаны, чаще всего без комментариев, объективно. Сейчас такого нет. Я сама, на самом деле, перечитываю уйму газет, слушаю «Эхо Москвы», радио «Свобода». Конечно, я не посоветую смотреть «Вести», «Вести недели», программу «Время». Не посоветую смотреть «Время» с Петром Толстым, с Брюлевым, тем более. Я не посоветую вам смотреть Пушкова, потому что Пушков в прошлый раз в воскресенье сказал, что убийство Политковской никакое не политическое убийство, а повторил, фактически, слова Владимира Мамонтова, который теперь главный редактор «Известий».

Вообще сказал, чего она хотела, того она и получила. Надо, как можно больше, смотреть НТВ, REN TV, то, что у них выходит в выпуске «24», Максимовскую.

Я высказываю вам свою точку зрения, а дальше – ваше дело. Конечно, радио «Эхо Москвы» и «Свобода».

— Почему «Новая газета», в которой пишут правду, выходит намного реже, чем другие газеты, не пишущие о правде?

— Ну, а откуда 70 % поддержки президенту Путину?! Это состояние нашего общества. В день, когда убили Политковскую, это было день рождения Путина. Была фотография в понедельник в «МК», как Путин вручает награду актрисе, и она бросилась ему на грудь. Благодарность Путину? Он что, царь-батюшка у нас? Знаете, когда даже интеллигенция бросается, дорогой наш, Владимир Владимирович. Неужели нравится, что в стране происходит?!

— Мне, кажется, что Путин сделал много.

— Например?

— Он пришел к стране, которая была развалена дорогим товарищем

Ельциным.

— Что он сделал?!

— Он экономику поднял.

— За счет чего?

— Это уже другой вопрос.

— Нет, это важный вопрос. За счет высоких цен на нефть. А сейчас цены падают, и что будет дальше в стране? Он сделал какое-то производство?

— Ведь он поднял авторитет России, правильно?

— Конечно, он не вываливается пьяным из самолета и не дирижирует вместе с оркестром.

— Он же поменял впечатление о нашей стране.

— Вот именно, впечатление. Скажите, а люди стали лучше жить? Ребят, я вам искренне желаю стать хорошими профессионалами, честными профессионалами… Все равно может наступить то время, когда будут требоваться честные журналисты.

Записала
Елена ЛУНИНА

ОТ РЕДАКЦИИ

Мы не разделяем точку зрения известной журналистки о ситуации в стране и СМИ. Как и каждый публицист, Масюк отстаивает свои убеждения, которые находят сторонников среди некоторых представителей масс медиа. И не только.

Однако подобная точка зрения характерна не для всего общества, а лишь его отдельной части.

Впервые в истории России сегодня опасно говорить добрые слова о главе государства и его политике.

После разнузданности ельцинской эпохи пресса и те, кто за ней стоит, затаились. Они оскорблены в лучших чувствах. Какой-то президент России не желает плясать под их дудку.

Масюк – отличный профессионал. Именно поэтому мы и пригласили ее в Домжур. Но откровенно прочеченских или проамериканских взглядов принять не можем. Менталитет не позволяет.

«СЛОВО — ЗА НАМИ!»