Мой отец стал кинооператором, фотографом благодаря целой цепи случайностей. Рисование и фотография были его детскими увлечениями. Со школьной скамьи он хотел стать актёром. А в театр его привел дед, заслуженный деятель искусств Украины, театральный художник Алексей Семёнович Плаксий, чтобы он не болтался без дела летом.

В начале своей театральной карьеры отец помогал деду в мастерской. Основная работа:
мытьё афишных щитов с последующей грунтовкой. Затем стал учеником осветителя. Иногда участвовал в сценических массовках, за которые неплохо платили.

Но однажды… накануне премьеры пьесы Нодара Думбадзе «Я, моя бабушка, Илико и Илларион», актриса-травести сломала ногу… выпуск спектакля стал очень больным вопросом… И тут режиссёру подвернулся типаж в лице ученика осветителя…
— Валюша, а ты у нас украинский язык знаешь?
— Я ещё знаю румынский и еврейский… (благодаря своей бабушке, которая знала шесть европейских языков).
Всё… Через три недели новоиспечённый Зурико Варшоломидзе под шквал аплодисментов вышел на поклон. Потом были ещё роли, и начались школьные неприятности, которые решались на уровне областного комитета по образованию.
А в трудовой книжке появилась запись: малолетний артист. В общем, с выбором профессии вопрос был решен…
Школьные годы чудесные пролетели. Театр выдал направление-рекомендацию в
Киевский театральный институт им. Карпенко- Карого. Конец июля 1972 года… Приемная комиссия плавится от жары и плохо соображает. Все вопросы задают на украинском языке… Как рассказывал папа: « Я читал им Пушкина, отрывки из «Отцов и детей», пел, бил чечётку, кукарекал, а в итоге — «Нет фактурности, заштампован, невозможно подобрать типаж… вот если бы вы пришли к нам из самодеятельности, то мы могли вас научить актёрскому ремеслу…» Свободен!… Три с половиной года гарцевания на профессиональной сцене — коту под хвост…
Распираемый обидой, матеря весь театральный бомонд, отец вылетел на Крещатик с мыслью утопиться в портвейне… Свернул направо (если бы налево, то всё…) и уперся взглядом в щит объявлений… а на нём… КТИ им Карпенко-Карого объявляет дополнительный набор на кинооператорский факультет… В мозгах щёлкнуло, он бегом назад в секретариат…
— Хочу подать документы на операторский…
— А где ваши фотоработы?
Ессесно их у него не было, такой облом…
Господи! Ты все-таки есть… В открытую дверь заглянул папин спаситель, его будущий преподаватель Алексей Ефимович Прокопенко. Он то и добирал студентов. Оказывается, было зарезервировано два места для молдавских кинематографистов, а они не приехали…
— Вот этот хлопец хочет до вас, говорит, шо без него кина не будет, но у него нет фоторабот. Шо с ним делать?
На лице отца было, что-то такое просительное, что Мастер хмыкнул: «Ну если хочет, я его заберу, а работы… работы принесёт послезавтра, если принесёт»…
По дороге папа рассказал ему историю своего мытарства в искусство.
— Имей ввиду, актёр и оператор — это две большие «задницы»… тебе придётся поменять мечту… я не намерен тратить время на бесперспективных студентов… если согласен, будем говорить дальше…
И папа поменял мечту… С работами разрешилось очень просто — в учебной студии он наснимал портретов, натюрмортов. Работы понравились, плюс хорошее знание о творчестве многих художников, их работ и светотехники сыграли немаловажную роль – папу приняли.

Три года учёбы пролетели незаметно, учиться было интересно… Сдав летнюю сессию, забежал в общагу за сумкой. Билет в кармане… Домой! В соседней секции «гуляли» верные сыны свободолюбивой Африки. Несколько представителей далёкого от нас континента пытались постичь азы советского кинематографа на разных факультетах. Вели себя африканцы по-скотски. Один из них требовал любви у какой то девушки. Ну а папа, как всегда, оказался в ненужное время и в ненужном месте… Он случайно уронил одного из них на пол, и так несколько раз. В результате там были переломы чего-то. Поднялся жуткий вой. Расизм переплетался с хулиганкой и прочее. Впереди замаячила перспектива получить срок. Спасло студенческое братство. Друзья отыскали ту диву, из-за которой был весь сыр-бор. Она дала показания и шум затих, но интересно, чем дело кончилось… Пострадавший остаётся в институте, не предъявляет никаких претензий, папу отчисляют, и с него снимают все обвинения… Вот такой получился расклад, чудны дела твои, Господи…

Спорить — себе дороже. Получив справку о незаконченном высшем, папа вернулся в Черновцы. Хотел пойти работать в театр, но вспомнил, что поменял мечту… Забрёл на областное телевидение, как ни странно, но там ему обрадовались. Конец лета, в области
идет « битва за урожай». Операторов нет, работать некому. Выдали старенькую трехглазую камеру 16-СП, которая нещадно «салатила» в самые неподходящие моменты
и вперёд, комсомол…
Но недолго камера жужжала, недолго папа новости снимал… Про него вспомнила Родина, что-то он ей был должен, и «забрили его сердешного в рекруты». Попал служить на киностудию министерства обороны СССР. Полгода промурыжили ассистентом оператора, потом стал работать самостоятельно. Объездил Советский Союз вдоль и поперёк, делая учебные фильмы для армии и флота. Отснял сотни километров кинопленки, но из того, что он снял, сам он не видел ни-че-го! Даже контрольные срезы не позволяли делать.
Самое хорошее из армейского, это то, что его приняли во ВГИК на 4 курс заочного отделения без экзаменов и прочей лабуды. Правда, два года учебы он умудрился растянуть на пять лет. После службы была возможность остаться работать вольнонаёмным, но тот бешенный военный ритм вымотал его физически и морально. Вернулся в Черновцы. На ТВ вакансии были заняты, надо было подождать, и он устроился в областной архив фотографом. Работа не пыльная, но и не денежная. Не прошло и полгода, как позвонил знакомый из Свердловска: на кинохронике освободилось место оператора. Отец махнул на всё рукой с высокой колокольни, и через неделю его приняли в редакцию киножурнала «Советский Урал». Работа была «Гей, славяне!», хроника тех времен — это было что-то… Мотались по всему Уралу, что ни населенный пункт — то застолье… Злоупотребляли, ну очень много… Когда снимали — были деньги, в простое получали голимый оклад, а это было не очень много. Отечественный кинематограф приходил в упадок. Для того, чтобы попасть в кинематограф полного метра, нужны были связи, а у папы их почти не было.

Первый раз с названием города Нефтеюганск папа столкнулся в конце 79-го года. Местный «Нефтегазстрой» праздновал своё десятилетие. Им очень захотелось это мероприятие увековечить на кинопленку. Они как-то вышли на папиного приятеля-режиссёра. За относительно короткий срок они с папой смастрячили широкоэкранный цветной получасовой фильм. Когда «партайгеноссе» и профсоюзные лидеры увидели себя на большом экране, они одурели от счастья. Гонорар за фильм был баснословный. У папы сработала смекалка, и пошло дело. В северных городах было много предприятий, которым нужны были такие фильмы. Студия «Рога и копыта» начала штамповать их десятками. Заказов было столько, что пришлось уволиться с основного места работы. Взяли патент на производство фильмов. Со временем появились конкуренты и студию решили прикрыть.
Идея исчерпала себя. К ней отец вернулся в конце 80-х, когда в СССР началось кооперативное движение.

В 80-м году, расставшись с компаньоном, папа устроился на Тюменское телевидение, проработал там немного и его направили в Нефтеюганск, где открыли корпункт. Обычная киношная рутина: сегодня здесь, завтра там. Потом контору прихлопнули, отцу предложили перебраться в Сургут, но, увы, там не было жилья. Некоторое время он мотался из Юганска в Сургут. Моста тогда не было, работала паромная переправа. На дорогу уходило до десяти часов. Работа превратилась в каторгу. И когда начальник НГДУ « Юганскнефть» предложил ему работу фотографа с зарплатой 800 рублей, папа, не задумываясь, согласился.
Когда началась кооперация, папа возобновил производство корпоративных кино-видео фильмов для предприятий, заключив договор с Казанской студией кинохроники. И наконец, он получил уже ненужный диплом ВГИКа. Дипломная работа «Истоки большой нефти» была одной из тех короткометражек, которые они с товарищем штамповали десятками… Потом пришли лихие 90 е… В НГДУ произошли большие кадровые перемены. Новому руководству стали не нужны ни кино, ни фотография, и в 96 году, в год моего рождения, папу сократили… Но он дальновидный. Видя, как разваливается страна и тот бардак, который развели в стране, успел открыть маленький фотосалон,
купить мини-фотолабораторию, и наша семья пережила то время, не нуждаясь ни в чём. Папа еще в 93-ем одним из первых в России начал осваивать цифровую фотографию.
В этом году ему исполнился 61 год… Говорит, пора начинать подводить итоги… Он очень мечтает, чтобы я поступила во ВГИК и очень боится, чтобы я не разрушила эту мечту в силу каких-то обстоятельств. У него теперь главный итог — это я… Понимая это, я и учусь сегодня на видеооператорском отделении. По стопам, так сказать…
Папа не любит вспоминать своё прошлое. Наверное, от того, что приходилось порой поступаться своими принципами. А ещё от того, что не всё сложилось в этой мозаике зеркала мечты… Разбилось то зеркало… И теперь иногда по вечерам, когда транслируют кадры военной кинохроники 70-х будь то парады или военные учения, он сжимается в душе и надеется, что промелькнёт на экране хоть что-нибудь из того, на что он поменял свою мечту в силу сложившихся житейских обстоятельств.

Вероника Смирнова

Ученица колледжа искусств и культуры им.Алябьева г. Тобольск