Григорий Прутцков — российский исследователь истории журналистики, педагог и журналист. Кандидат филологических наук, профессор Института медиа НИУ ВШЭ, академический директор Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Доме журналиста.

Чем отличаются факультеты журналистики в МГУ и НИУ ВШЭ?

—Разница в том, что помимо модульной системы, студент по-другому относится к учёбе. В другом университете я могу поставить автоматы всем, кто хорошо работает на семинарах, а в НИУ ВШЭ так не работает. До начала обучения я прописываю план учебной дисциплины, в котором указываю, что входит в оценку. Это публикуется, и учащиеся смотрят составляющие оценки по каждой дисциплине. Студенты очень стараются. А почему? В Вышке очень гибкая система скидок. Если в МГУ ты оплачиваешь контракт, то как бы хорошо ты ни учился, стоимость обучения не поменяется. Да, там можно перевестись на бюджет, но это крайне сложно. А в Вышке можно получить скидку и 70%, и даже 100% при определённых условиях. Мне одна студентка рассказала, что вместо восьмёрки получила семёрку, и ей это стоило 300 тысяч рублей. Да, ради этого, конечно, стоит бороться. Десятибалльная система оценивания и скидки на обучение всё-таки мотивирует студентов учиться.

Чтобы Вы добавили или убрали из вступительных экзаменов для журналистов?

—В Вышке мы убрали вступительное собеседование. У нас будет одноступенчатый ДВИ — только эссе, и то в изменённом формате. Что касается журфака, меня всегда угнетало, что многое зависит от личности проверяющего. Критерии любого гуманитарного экзамена достаточно расплывчатые. Засурский Ясен Николаевич выдвигал парадоксальную идею: брать всех, кто подаст заявление и у кого есть публикации, а потом отчислять по результатам аттестации каждый месяц. ЕГЭ и ДВИ — далеко не всегда показатель знаний. А вот если каждый месяц смотреть, как человек работает, это будет более показательно.

Помните Ваш первый журналистский материал? Что это было?

Это была стенгазета, которую я выпускал на даче после первого класса, она называлась «Ёлки-палки». А что касается серьёзной журналистики, то, решив поступать на журфак МГУ, я выяснил, что нужны публикации, без которых не брали. Первую заметку опубликовал в девятом классе. Тогда было очень сложно опубликоваться, потому что в Москве мало куда могли пустить старшеклассников. О федеральных СМИ невозможно было даже думать. А вот при каждом заводе издавалась газета. Я публиковался в газете «Прожектор» при Московском прожекторном заводе. Газета небольшая, две полосы формата А3. Но на завод меня не пускали, так как там был секретный режим. Писал о том, что вокруг. У них работал кружок юного техника при Доме культуры. Я писал о них, а также об истории района. Первая моя публикация была посвящена кружку юного техника. Там сделал свои первые десять публикаций.

Вы учились за рубежом и уже много лет преподаете в России. Расскажите о разнице обучения.

—За рубежом у меня были стажировки, это не полноценная учёба. Учился в Берлине в Международном университете журналистики, когда был на четвёртом курсе. В Великобритании, в провинциальном колледже Лафборо, недалеко от Ноттингема, и отличия, конечно, есть — это другая форма подачи материала. Мне как преподавателю это невероятно помогло. В те годы в России такого не было. Я увидел, что вместо обычных семинаров преподаватель делит группу на две команды и каждой даёт какое-то задание, которое они выполняют общими усилиями. Дело не в знаниях, которые там получил, а именно в форме подачи, в устройстве семинарских занятий. Каждому студенту всегда говорю, что нужно хотя бы на месяц уехать на стажировку в другую страну.

В чем, по Вашему мнению, отличие русской журналистики от зарубежной?

—В каждой стране своя система. Например, в США — это частная журналистика, там нет государственных медиа. Есть страны, в которых только государственные, есть страны, где комбинированный тип, как в России, есть государственные, частные и корпоративные медиа. На журналистику в любой стране накладывает отпечаток именно традиция, которая там существует испокон веков. Многие особенности журналистики объясняются исторически. Если брать сегодняшний день, мы видим, что журналистика везде потеряла объективность. Страны, которые были образцовыми, уже такими не являются. Это особенность нашего времени.

Вы специализируетесь на Каталонии, подскажите, чем отличается журналистика и культура Испании и Каталонии?

—По поводу Каталонии мне всегда было интересно, как развивается журналистика, медиа, культура, мировоззрение небольшой нации (не малой, а именно небольшой) в большой стране. Это как, скажем, была Украина в Советском союзе, примерно так же и Каталония в составе Испании. Промышленно развитый, богатый регион, который сильно влияет на политику. У меня была такая параллель. Написав на эту тему кандидатскую и докторскую, понял, что у них нет ничего объективного: если статью пишет испанский автор, то он негативно отзывается о каталонцах, а если каталонский, то предвзято относится к испанцам. А мне захотелось сверху посмотреть на них. Я не ангажированный человек. Много раз бывал и в Испании, и в Каталонии, но я ни за кого. И им это было в новинку, что никого не поддерживаю, и смотрели на меня порой с недоверием. Мне кажется, что если исследуешь что-то, то единственный способ добиться какого-то максимально объективного исследования, когда ты над проблемой. Это как журналист, который делает репортаж с митинга: он не должен никого поддерживать, а если он участвует в митинге, то это уже не журналист.

Какая разница между культурой Испании и Португалии?

—Культура у них похожа, но очень сложные отношения. На протяжении многих веков испанцы угнетали португальцев. Едва ли не в каждой португальской деревне есть памятники, посвящённые доблести португальцев в конфликтах с испанцами. Например, испанцы не знают иностранных языков. А португальцы наоборот. Что интересно, при этом испанский никто не учит. Понимаете? Многие знают английский, французский, немецкий, итальянский, но не язык соседней страны. Все, кто знают испанский, считают, что они владеют португальским. Да, у них действительно похожа грамматика и история языка, но там очень много «ложных друзей переводчика». Когда приехал первый раз в Португалию, то столкнулся с этим. Я был сопровождающим у группы студентов. Вот, например, испанское слово «Чика» переводится как девушка, а в португальском «чика» — это девушка лёгкого поведения, но этого тогда не знал. Я всех так представил, и португальцы были в шоке, кого привёз к ним. И таких слов очень много. Не надо думать, что ты знаешь португальский, если знаешь испанский, и нужно очень осторожно относиться к лексическому значению и бояться «ложных друзей переводчика».

Журналистика будущего, какая она?

—Понимаете, меня всегда и смущает, и забавляет, когда говорят, что умрёт газета, радио, телевидение. У нас последние 200 лет постоянно что-то хоронят. Когда появилась фотография, говорили, что умрёт живопись, а живопись не умерла. Появились передвижники, импрессионисты и т.д. Так же говорили и о газете, когда появилось радио, а с появлением телевидения говорили, что и радио умрёт. Как помните, в фильме «Москва слезам не верит» Рудольф говорит: «Ничего не будет. Ни кино, ни театра, ни книг, ни газет — одно сплошное телевидение», но с появлением интернета стали рассуждать о том, что и телевидение не вечное. Ничего не умрёт. Да, есть переформатирование и новые подходы к читателям. В будущем всё изменится, но сегменты журналистики останутся. Просто они будут по-другому наполнены.

Например, мы летим в самолёте, что в спинке впереди стоящего кресла? Журнал, да и не один. Это печатная журналистика. Может, и не будет ежедневной прессы, она просто не сможет конкурировать с интернетом. Но пресса еженедельная, аналитическая, кластерная — она останется.

К каким книгам Вы возвращаетесь вновь и вновь?

—Считаю, что нужно постоянно перечитывать русскую классику. Да, я читаю и новые книги, которые выходят. Сейчас, например, хочу новый роман Пелевина прочитать. Классика интересна тем, что каждый раз в ней что-то новое находишь. Раз в три месяца я перечитываю «Горе от ума», а раз в полгода — прозу Пушкина, но ими я не ограничиваюсь. Я перечитываю практически всю русскую классику. Это интересно, потому что она каждый раз новыми красками играет. У Пушкина лаконичная строка, как он легко пишет. Это образец для настоящего журналиста.

Если бы у Вас была возможность вернуться в прошлое и поменять профессию, что бы Вы выбрали?

—Знаете, предпочёл бы заняться работой, связанной с северными регионами, будь то в Арктике, на Таймыре или в качестве путешественника, исследующего Север и Дальний Восток.

Просто очень люблю ездить по экстремальным местам, но не всегда это получается. И по-хорошему завидую, когда вижу таких людей. У меня есть мечта — написать книгу о Сахалине, поездить по маленьким городам и деревням на протяжении нескольких месяцев и составить путевые заметки о людях, об истории края. Надо делиться своими знаниями, впечатлениями, тем более, когда ты в труднодоступных местах.