Творческий конкурс на факультете журналистики МГУ. 

Слава Богу, что для меня это испытание закончилось. Теперь я точно не поверю студентам, которые говорят: «Что ты так волнуешься? Подумаешь, творческий конкурс. Да там сложного вообще ничего нет, его пройти – раз плюнуть!»

Сами требования, скорее, не являются непостижимыми, но атмосфера, в которой проходит испытание, обстановка, этот воздух, в котором висит огромное напряжение, сгусток отрицательной энергии, подавляют.

Всегда удивлялась, когда выпускники нашей школы в Домжуре начинали рассказывать про какие-то очереди и толкотню. Как же их теперь понимаю!

Сбереженные нервы – залог успешной сдачи экзаменов. Что уж говорить, когда еще на стадии сдачи документов некоторые стояли с налитыми слезами глазами и грубо отвечали на любой твой вопрос. Ну, какие ж это журналисты, если они не могут протиснуться поближе и сдать эти уже ненавистные к тому времени публикации и всякие ксерокопии?!

С кем приходят абитуриенты – это совершенно отдельный разговор. Как можно заявиться с полной или не очень мамой, которая будет за тобой бегать, складывая файлы в пакетики и сообщая номер аудитории, в которой нужно заполнить то и это.

Для меня сдача документов прошла как нельзя гладко, если не считать того, что последние два дня носилась, как угорелая, оформляя публикации, характеристики и занимаясь разными формальностями.

Подъехав на журфак в 18.45 (подумаешь, правда, приемная комиссия заканчивает свою работу уже в 19.00), обнаружила, что народу почти уже не нет: сдавала на второй же день приема, тем более, что я позаботилась, дабы Маша Хвостикова заняла очередь.

Поразмыслив в течение десяти секунд, ребята из комиссии все-таки решили взять у меня бумаги. Осталось еще пять минут для написания биографии. Что ж, пять, так пять. Вложилась в это время, даже написала сравнительно много, больше половины страницы листа А4.

Некоторые писали по пол часа целую страницу, и что? Теперь могу сказать, что не особо и интересует экзаменаторов ваша биография, хоть две строчки пишите. Так, кстати, даже и легче будет, на собеседовании не станут лишние вопросы задавать.

Оставалось только засунуть все заполненное в папку, исправить число, которое я, естественно, перепутала, и получить расписку. Один камень с души упал.

Подойдя через неделю к журфаку, пришлось услышать довольные возгласы: «Ура! Конкурс публикаций прошли все!» Тут уж я не удержалась и произнесла вслух: «Идиоты!»

Половина толпы с недоумением обернулась, и я пояснила: конкуренция не снизилась. Вот было бы хорошо, если б срезали человек эдак пятьдесят.

На минуту толпа нахмурилась, и ей оставалось теперь только теребить в руках расписку с паспортом, чтобы хоть куда-то деть нервное напряжение – дорога до аудитории предстояла долгая, народу тьма.

Конечно же, я сделала нехорошо, но спокойствие – превыше всего. Именно поэтому нагло поднялась по другой лестнице, обойдя этаж с противоположной стороны под видом студентки, чем сэкономила двадцать минут и несколько нервных окончаний.

Когда зашла в аудиторию, все наши домжуровцы были уже рассажены, так что устроилась на отшибе в окружении незнакомцев.

Заочники писали сочинение с международниками, может, поэтому и темы были столь убогими.

По крайней мере, мне они совершенно не понравились, если сравнить с тем, что нам предлагали на пробном сочинении на курсах. Что ж, пришлось довольствоваться тем, что дали. Я выбрала «Журналистика: ремесло или творчество?»

Казалось, вроде, и нет ничего глобального, но я все равно переживала, наверное, сильно, потому что долго не могла вспомнить, как пишется слово «банально», через «а» или через «о». Да… вот так клинит людей на экзаменах.

Через два дня я сияла улыбкой, оттого что не нашла свою фамилию в списке выбывших. Дальше предстояло самое страшное – собеседование. Действительно, хуже него ничего нет на творческом конкурсе.

Здесь, как вскоре поняла, не смотрят на твою талантливость, эрудированность, главное – уметь выкрутиться из любого вопроса и вести себя, как говориться, легко и непринужденно.

Забыла упомянуть, что очередь миновала под видом того, что мне нужно было подойти к двери и посмотреть результаты. И случайно там же и осталась. Раз никто не против, что тут тогда скажешь, я и довольна.

Страшно уже стоять эти пол часа, терзаясь, какие же экзаменаторы тебе достанутся.

Поинтересовавшись у студентов и осознав, что надеяться следует на удачу, решила для себя избрать боевой настрой, равновесие и улыбку.

В моей аудитории сдавали либо двум мужчинам, либо мужчине с пожилой женщиной. Эту замечательную тетеньку уже второй человек назвал «зверюгой». Мне оставалось только молить Бога, чтобы попасть к мужчинам, которых все называли на нервной почве просто мужиками.

Ждать надо было долго, вызвали одной из самых последних. Участь моя была решена: пожилая женщина и мужчина. Еще раз поблагодарив госпожу Удачу, с улыбкой поздоровалась и села на этот твердый, неудобный стул.

Первым вопросом (не считая факта, уточняющего, что именно я Елена Сергеевна) оказалось исследование моей статьи в «МК-классе» «Хобби-игры», в которой рассмотрела разные увлечения молодежи, где присутствовали конкретные высказывания ребят.

Журналист, тот самый мужчина с некрасивым вытянутым, да еще и приплюснутым носом, спросил:

— Что это такое? 

— Моя статья.

— Я понимаю. Как ты ее делала, проводила опрос? 

— Конечно, я же не стану сама придумывать реплики других людей.

— А откуда вы взяли их, где нашли этих героев? 

— Это все мои друзья.

— Что, такие разносторонние — и сноуборд, и йога, и шахматы?! 

— Да, а разве такого не может быть?! Я люблю общаться с разными людьми.

— Странно… 

Что следовало дальше, словами описать невозможно. Эта тетка со стеклянными глазами так придралась к статье в газете «Слово — за нами!» «Изнасилование на речке», что я едва сдерживалась, чтобы не ударить ее или разбить очки.

Естественно, показать этого было нельзя, поэтому пришлось лишь улыбаться и убалтывать «сладкую» парочку всевозможными способами.

По поводу статьи преподаватель сказала, что для начинающего журналиста совсем неприемлемо писать про такие вещи, тем более, здесь смысла вообще нет и этические нормы не соблюдены.

Больше ничего не придумала. Я, в свою очередь, объяснила все то, что ей не понравилось, но она, как баран, уперлась на своем — и все тут.

Осуждения закончилась тем, что она еще раз выразила свое недовольство, а я все же настояла опять на том, что у меня другая точка зрения на этот счет, и что она меня неправильно поняла.

Затем последовали разные вопросы по поводу журналистики, СМИ, которые я знаю и предпочитаю.

Мужчина с некрасивым носом никак не мог удержаться, чтобы не спросить о том, какая позиция у «Эхо Москвы» по отношению к властям, потому что я причислила это радио к числу тех, которые слушаю.

Тут пришлось поднапрячься, ведь радио это давненько не включала. Он сделал акцент на то, что я обязательно должна знать ответ, если действительно слушаю «Эхо Москвы». Память не подвела, и ответила на вопрос чуть ли не цитатами из Венедиктова, заверив экзаменаторов, что самый верный и правдивый ответ можно услышать от его главного редактора лично.

Расстроилась моя «парочка», что я все не нервничаю, улыбаюсь (когда у самой комок в горле стоит, хоть плюйся на них), решили дальше меня гвоздить.

Стали налегать на политику. В основном, я держала форму, но как-то раз запнулась на минуту и перевела разговор совершенно в иное русло.

После каждого моего продолжительного монолога тетя со стеклянными, непроницаемыми глазами говорила: «Так, хорошо… Это ты знаешь. Что еще?» Это больше всего умиляло, будто бы мне дают право самой выбрать тему, но тут же прерывают.

Что меня добило совершенно, так это то, что они очень возмущались, когда сказала, что пока не решила, на какой теме хочу в дальнейшем специализироваться. Мне интересно многое.

— Как так, не знаешь пока? Что-то ведь тебе ближе по характеру. У тебя же здесь много статей. Для чего-то они написаны?! 

Неужели было незаметно, что не было ни одного материала на одну и ту же тему?!

— Я пишу обо всем, мне уже приятно, что под статьей стоит подпись «Елена ЛУНИНА».

— То есть тебе все равно, какая статья?! Какого она качества и для чего написана?! 

— Нет, конечно. Это важно. Безусловно, мне близки и танцы, которыми занимаюсь вот уже больше десяти лет, и молодежь, и ее увлечения, и прошлое поколение, и спорт… Не могу всего перечислить.

Поинтересовались и книгами, которые я читаю, и музыкой, которую слушаю, но это показалось им, видимо, слишком просто, поэтому переключились на другой предмет.

Стали выпытывать, почему хочу попасть именно на телевидение, на что привела множество аргументов, с которыми они сквозь зубы согласились.

В общем, спустя 20 минут этого издевательства тетенька сказала:

— Ну что, у меня вопросов больше нет. 

— У меня тоже, что мучить девочку, — произнес журналист. После этого хотелось крикнуть прямо в ухо: «Так вы меня, оказывается, не мучили? Это теперь так называется?!» Но я — не сумасшедшая, мило улыбнулась и попрощалась.

Не успела открыть дверь, как оставшаяся абитуриентка спросила: «Ну как?» На что я сжала кулаки, стиснула зубы и пожелала ей удачи. Настолько у меня было неприятное ощущение после всей этой беседы.

В день объявления результатов я с опаской подошла к факультету. Минут пять смотрела на список срезавшихся. После чего вздохнула с облечением и поблагодарила Бога, что одним испытанием осталось меньше. 

Елена ЛУНИНА