Россия глазами юных журналистов 
О ГЛАВНОМ И НАВЯЗЧИВО 

Всю дорогу думал о Вологодских землях. В поезд «Москва-Вологда» я садился уже второй раз, но первый – в качестве студента журфака МГУ. Снова хотелось посмотреть Ферапонтово, Кириллов и Горицы. Фрески Дионисия, куда же без вас! Оказалось, сам себя обманывал. На самом деле хотелось купаться, кататься на лодках и лошадях, корить дрова, дразнить кошек и собак. Благо, за неделю я успел сделать то, что хотел, и даже то, чего не хотел.

Домик деревенский, вода озерная, солнце северное. Это пейзаж села Ферапонтово. Красота здешних озер уступает разве что их размерам. Они отражают длинную цепь разбросанных тут и там деревянных в пол этажа банек, иссиня-белые (почти голубые) волны на небе, тонкую нить зеленого леса.

В центре самого большого озера лежит Никоновский остров. Когда-то сосланный в Ферапонтово патриарх насыпал на этом месте остров, вырубил монументальной величины крест и молился в одиночестве. Вид зеркальной громадины сначала завораживает, но уже через секунду ты собираешься с духом и с наивной дерзостью хочешь обхватить ее руками. Ничего не получается, и тебе становится обидно и грустно.

Теперь ты усердно работаешь веслами, следя, чтобы лодка не перевернулась. В парусном деле — новичок, но на свою нерадивость не сетуешь. Ибо многие учатся быстрее грести, когда как главная наука – подольше не тонуть. А чем дольше не тонешь, тем вдохновеннее себя чувствуешь. К тому же в озере с максимальной глубиной два метра утонуть невозможно. Отсюда нетрудно представить, каким обновленным возвращаешься на берег.

А что на берегу? Белокаменные стены. А за ними? Церковь. А внутри? А внутри температура три градуса. А еще? А еще тут, если кто не знает, в 600 кв. метров стены, расписанные великим мастером Дионисием и его сыновьями всего за 34 дня. Круто? Бесспорно, круто.

Я заметил, что гулять вокруг монастыря много приятнее, чем бродить по его территории. И дело тут не только в эстетическом удовольствии. К стыду своему скажу, что до последнего времени я даже не знал, что такое причастие, исповедь, и никогда не вникал в таинства богослужения. Любить и верить учился сам: по книгам и заветам родителей. В результате в храме мне всегда становится немного неловко: я не знаю, когда и как крестится, куда смотреть, что говорить, о чем думать. Возможно, у многих из нас есть симптомы моей болезни. Лекарства от нее нет, но обезболивающее найдется: идемте в лес.

По северному лесу идешь, как по сказке: закинул правую руку – собрал грибов лукошко, закинул левую – черники, костяники ведро. Вышел из леса – на брусничную поляну попал! Припадаешь к земле, жуешь совсем еще белую бруснику…

Кончилось Ферапонтово. Кириллов начался. Кирилло-Белозерский монастырь – главный вологодский монастырь. Прославился благодаря особой любви к нему Ивана IV Грозного и прочим заслугам перед Отечеством и Богом. Бросает на себя внимание большое количество дачных участков, разместившихся на другом берегу озера. Рублевка устарела! В стране новая мода: селиться в деревне, за 300 (как минимум) километров от столицы. Дальше – лучше. Согнувшись на грядке, утоляешь жажду колодезной водой, аппетит – огурцом и редькой: рыбу ловить не умеешь. Пока. Красных помидоров на севере нет, и не жди. С кустов их собирают зелеными, засовывают в валенки, где они «от стыда» краснеют. Между делом скажу, что стоит это счастье довольно дешево. За тысячу (!) долларов можно приобрести уютное местечко рядом с лесом и озером.

Не заплатишь – Бог с тобой! А точнее, ты с Богом жить будешь. В Воскресенском Горицком женском монастыре поселишься как паломник: ночуешь, кушаешь бесплатно, расплачиваешься трудом. Так и я этим летом. Утром — служба. Ведет ее совершенно чудесный батюшка – протоиерей Алексий Мокиевский. Большого роста, с кулаками, как одна моя голова, он надевает филонь и становится величественным. Когда снимает, превращается в простодушного добряка и славного семьянина.

Я долго думал, что же тут такое! Почему?! Почему мне так странно и уютно? Почему на севере чувствую себя частицей мирового океана, а в Москве – лишь обитателем болотца? Понял: на святой земле ксенофобия не действует. Здесь все дома связаны узами взаимного гостеприимства. Каждая собака, каждый блудливый кот – родные. Поразительно, что здесь еще понимают: вода, леса, поля и воздух – все это не принадлежит одному человеку. И даже не двум человекам с главпакетом Газпрома и Сибнефти. А вообще наоборот: этим людям не принадлежит ничего, кроме того, что они могли придумать своим умом, а не взять из народного кладезя. Ладно, остыну.

Дал Бог день, даст и пищу. Начинается обед. Кормят вкусно и много. Здесь самовар, свой хлеб, свой суп, салат и свое варенье. Все свое! Если ты не мужского пола, после обеда идешь собирать ягоды, заниматься хозяйством или банально мыть посуду на кухне. Поверьте, эти банальности обеспечивают процветание монастыря. Если ты все-таки мужского пола, то идешь корить дрова или набирать в канистры воду и таскать ее в столовую, что банальным никак не является. Как говорится, все в работе: и собаки посуду моют. Одно плохо, загореть не удастся. Я пытался, но монахиням больше нравилось видеть меня в майке.

И еще одно… За работу хвалить тебя не станут, ибо считается, что на том свете тебе все зачтется. Поверь этому и возвращайся домой. Лето прошло, а с ним ушли печаль и забота. Ты стал почти нормальным. 

Алексей КАМЫНИН, 
выпускник Школы журналистики в Домжуре, 
студент 1 курса факультета журналистики МГУ