Посвящается Я.Н. Засурскому 

14.09.2007 . …Когда идёшь по улице, под ногами шуршат разноцветные листья. Чувствуешь, что пришла цыганка-осень. Она пустится в пляс – закружатся вихри, срывая с деревьев последнюю одёжку; где-то в деревне, в старом полуразвалившемся доме на окраине, некогда ухоженном и красивом, а теперь забытом и дряхлом, будто столетний дед, неистово захлопают ставни, скрипя давно не смазанными петлями; с одинокого вяза, с шумом и криками, нехотя взлетит потревоженная стая ворон….

Цыганка утомится, тряхнёт напоследок смоляными кудрями, качнутся золотые серёжки-кольца – застынут, чуть шепчась, почти голые чёрные деревья, да хлопнут ещё раз ставни.

Ни звука.

Вдруг упадёт жёлтый лист, громко, нарушая хрупкую, настороженную тишину.… И запоёт девушка, надрывно, со стоном, так, что мороз пробежит по коже. Завоют ветры, подхватят печальную песнь и разнесут её по всей земле…

Долго ещё будет петь цыганка, сидеть, слегка наклонив головку и обхватив руками колени. А потом и вовсе растворится в воздухе, словно не было её. Может, вправду померещилось? Просто…

…Когда идёшь по улице, под ногами шуршат разноцветные листья. Чувствуешь какую-то щемящую тоску, глядя на этот красно-жёлтый ковёр внизу и пожар вокруг – громкий, отчаянный, прощальный крик…

17.09.2007 . Первый слетевший лист для дерева – как первый седой волос для женщины. Идёшь по дороге и замечаешь, что в панике гонит ветер несколько предвестников осени: природа пытается скрыть их, но опадают новые, и земля покрывается ровным шуршащим слоем.

Осень навевает грустные думы. Иногда что-то колет сердце, когда видишь бегущий на пяти лапках жёлтый кленовый листок: будто ты чем-то обязан ему.

Только чем не знаешь.

Ведь 12 месяцев – целая жизнь, из которой три весенних – рождение и детство, три летних – молодость и зрелость, три осенних – грядущая и наступившая старость, зимних – немощь и смерть.

Почему-то я люблю позднюю осень с её злыми дождями, ветрами, тёмными деревьями, осиротевшими без листьев и оттого жалкими. Какая-то безысходность сквозит в этом и бьёт по сердцу, капля за каплей вытягивая душу и поселяя в неё тоску, от которой порою прерывается дыхание.

Одиночество. Когда ты чужой среди всех, и все тебе чужие. Когда тот красивый листок, что медленно сейчас вальсирует в замысловатом танце, один на миллиарды таких же листьев, но именно эти миллиарды подчёркивают его ничтожество.

Так и люди. Наверное, страшно быть одиноким, жить в иллюзии общества и возвращаться в пустой дом, забивать себе голову делами, и сознавать, что только они не дают остаться один на один с собой.

Но иногда появляется необходимость пошататься по улицам, побыть наедине со своей душой, сердцем, привести в порядок мысли.

Правда, последнее плохо получается, потому что рассудок перестаёт быть здравым и холодным среди этого жёлтого безмолвия.

Ещё у Достоевского желтый цвет олицетворял болезнь, безысходность, но сейчас ощущаешь жгучую жалость, глядя, как у соседнего дома дворник метет дорогу: раз – грубая облезлая метла накрывает хрупкий лист, два – она тянется к следующему, а от этого остались одни крошки, которые тут же раскидал ветер.

В мире нет ничего вечного: сегодня ты на вершине Олимпа, а завтра – уже у его подножия, и Бог ведает, удастся ли снова на него подняться, или тебя сомнут так же, как тот листок. Остаётся надеяться, что его собратьев подхватит поток воздуха и поднимет вверх, пронесёт над новыми странами, людьми, вселенными. А там, глядишь, жизнь и подойдёт к своему логическому завершению.

Осень… Яркое зрелище, волшебный мир, красивая сказка с грустным концом.

26. 09. 2007 . После таких рассуждений нелегко начать писать о буднях, и душа почему-то не болит при взгляде на вход в метро и на одноглазый турникет (болит нога, потому что ушиблась о стул, но это из другой оперы).

Сегодня в очередной раз Московская школа международной тележурналистики, рекламы и паблик рилейшнз проводит традиционную ознакуомительную практику.

Когда я шла в РИА «Новости», думала, что будет похоже на прошлый год. Но нынешний поход меня разочаровал. Наверно, заелась: два с половиной раза посмотрела видеоролик об истории агентства, сделала пару кругов по музею с той же историей агентства и послушала директора пресс-центра. (Стыд и срам, Российское информационное агентство «Новости»! Пожалуйста, не разочаровывайте Машу Филимонову, а то она к вам ходить не будет. Как не ходят студенты журфаков МГУ, РГГУ и других вузов. Их туда просто не приглашают. – Ред.)

Весной было интереснее: рассказывали и отвечали на вопросы несколько человек, а этот директор, кажется, просто выполнял свою работу, хотя и любимую.

Хотелось какой-то отдачи, эмоций, но на все вопросы ответы были нейтральными: с Грузией конфликтов не было, скандалов больших или серьёзных – тоже, планомерно развиваемся, используем достижения НТР.

Наверно, так рассудительно, в атмосфере полной безупречности и спокойствия создаются совсем не спокойные новости.

30. 09. 2007 . На день открытых дверей журфака МГУ я, как всегда, немного опоздала (привычку искореняю, и время задержек сократилось от 30 до 10 минут!). Ничего важного вроде не пропустила: как и рассчитывала, попала на тот момент, когда Ясен Засурский говорил, что, ко времени основания факультета у них была всего одна печатная машинка, и что сейчас машинок тоже нет: их уже заменили компьютеры. Затем нам посоветовали дружить с техникой, вести блоги и сфотографировали на камеру.

Как опоздавшей, мне удалось пристроиться на краешке скамейки, но и это было везением: казалось, что сегодня сюда приехало пол Москвы от 6 до 60, даже откуда-то прилетела муха и начала ползать по парте: в итоге она устроилась на выцарапанных буквах ТЁМА ПОТЕМИН + АНЯ НОВАКОВИЧ = ЛЮБОВЬ и стала слушать правила приёма документов. Поступать собралась, что ли?

Впрочем, если говорить о поступающих, половина аудитории состояла из таких же мух-абитуриентов: возможно, дети не выдерживали духоты, и их родители сидели, вооружавшись пером и бумагой и отгородившись от окружающего мира только купленными «Шуриками», Розенталями и пособиями по английскому. Так, рядом со мной сидели девушка и юноша. Девушка досидела до конца, а парень, нервно теребя записную книжку, смылся через час.

На глаза то и дело попадались экземпляры нашей газеты «Слово – за нами». Вот, сидящий впереди абитуриент порывается открыть газету, но, очевидно Малахов и Акопян уже приелись: вниманием выпускника завладевает журнал «Исключительный» с многообещающим подзаголовком: «В следующий раз мы заберёмся ещё выше».

Об этом журнале как раз заходит речь: руководитель проекта, третьекурсник, некто Ашот Габрелянов, оказывается сыном редактора газет «Твой день» и «Жизнь», о чём любезно сообщил Засурский, что-то говоря о преемниках и семейной традиции и явно ожидая аплодисментов.

Рукоплесканий не последовало, и молчание было ему ответом. Однако любопытство всё же пробрало, во всяком случае, меня: попросив у соседки посмотреть номер, всё гадала, придётся ли редакторам менять красно-синюю обложку на желтую (если уж речь зашла о преемственности). Но издание удивило: то ли отсутствием желтизны, то ли бурей эмоций, ощущением молодости и бесшабашности.

Странно, но после этого пришло чувство спокойной уверенности: непременно добьюсь своего, и через несколько лет, может, буду держать в руках свой эксклюзив.

А пока с понедельника уже начнутся курсы… 

Мария ФИЛИМОНОВА 

P.S. Месяц спустя узнала, что Засурского освободили от должности декана. Ему 78 лет. Мне его жалко. Зима наступила…