Кандидат филологических наук, научный деятель и преподаватель Школы журналистики имени Владимира Мезенцева при Домжуре Игорь Говряков часто затрагивает в своих работах специфику Каталонии, гендерное неравенство и значимых личностей в развитии феминизма. В интервью он рассказал о древних поэтах, женском политическом движении и современном образовании.

— Когда-то Вы сказали, что Ваша мечта — перевести с каталанского языка «несколько шикарных поэтов, которых в России почти не знают». Назовите одного из этих поэтов и причину, почему именно он.

— Я сейчас не то чтобы постоянно этим занимаюсь, но периодически, конечно, я  возвращаюсь к поэтам и что-то перевожу. Каталонских поэтов, которых я очень люблю, достаточно много. Самые любимые — это Марк Аузиас (XIV-XVвв. ) и Жоан де Тимонеда (XV-XVI вв.). Аузиас Марк продолжает традиции поэзии трубадуров. Это очень красивая поэзия, лиричная, куртуазная и возвышенная. Тимонеда более веселый и жизнерадостный. Оба хорошо писали и интересно звучат. Пожалуй, их мне хотелось бы перевести полностью раньше всех остальных.

— Некоторые Ваши работы связаны с Каталонией. Откуда возник такой интерес к этому месту? 

— Да просто понравилось, заинтересовался. Еще с университетских времен этим увлекся. Почитал, чуть-чуть поучил язык, несколько раз туда съездил. Но давно уже не был за границей, включая и Барселону. Сейчас этот интерес немножечко угас, не вижу там каких-то интересных тем.

— Почему Вы решили так углубленно изучать феминистские идеи и тему гендерного неравенства?

— Потому что я их начал изучать, когда это вообще не было мейнстримом. Такое редко исследовали. Эта тема находится одновременно на стыке философии, истории и филологии. Мне это было интересно с точки зрения истории идей. Таких специалистов (конкретно в этой теме) было два на всю Москву. Первая — моя научная руководительница, я был второй. Поэтому именно марксистский феминизм 20-ых годов был непаханым полем. Оно в принципе и сейчас почти не тронуто.

— В одной из своих статей Вы изучаете становление праздника 8 марта. Вы пишите: «Первый женский день в мировой истории устроили работницы американских заводов в 1909 году», а в 1930 — уже официально «стал непосредственно женским». Но международный мужской праздник впервые отмечали намного позже, в 1999 году. Не считаете, что в этом вопросе уже ущемили мужчин?

— Проблема в том, что изначально женский день — это день трудящихся женщин. Когда этот праздник устанавливали, трудовой женщине было важно обратить внимание общественности на то, что она работница, тоже трудится, тоже напрягается, тратит свое здоровье и т.д. На это нужно было сделать упор. То, что впоследствии это превратилось просто в день для девочек с тюльпанчиками и розочками, — это уже проблема общества, а не праздника. Обращать внимание на трудящихся мужчин не нужно было никогда, потому что рабочие мужчины всегда обороняли свои права. Был придуман, например, День труда. Поэтому, я думаю, здесь нет никакой несправедливости. Мы немножечко утратили значение женского праздника и, когда вдруг общественность спохватилась, что женский день есть, а мужского нет, тогда просто придумали мужской день. Это как повесточка. «Почему у нас нет инвалидов в кино? Давайте засунем инвалида в кино». И то же самое  женский день есть — мужского нет. Давайте его придумаем и все про это забудем. Лично я никогда не отмечал мужской день.

— Хотели бы лично пообщаться с Александрой Коллонтай? Какой бы вопрос ей задали?

— Я общался с ней и сколько лет! Конечно, виртуально… Но не думаю, что сейчас мне было бы интересно с ней пообщаться, потому что все, что хотел знать, уже знаю. Перед защитой диссертации я даже ходил к ней на кладбище, посмотрел на её памятник, и она пожелала мне удачи (я верю в это). Говорю это с юмором, конечно. А вопрос задал бы: «Как ей удалось пережить Сталина?» Это интересно, потому что она пережила всех. Быть членом первого Советского правительства и выжить в 30-е, 40-е, а потом еще в 50-е года и умереть после Сталина — это было действительно сложно в то время. Для этого надо иметь мозги. Интересно, как она так исхитрилась?

— В Вашей статье «Александра Коллонтай — знаменитая и непонятая» большое внимание уделяется размышлениям Коллонтай: «Как совместить любовь и самореализацию женщины?» В 2024 году, как Вы считаете, эти понятия совместимы?

— Почему нет? Все зависит от женщины. Некоторые люди сейчас выбирают жить без отношений, а другие без самореализации. А кто-то пытается делать и то, и другое и даже получается. Мне кажется, что это вопрос не к женщине, а вообще к любому человеку. Когда печаталась Коллонтай, это было актуально конкретно для женщин, потому что на них было больше трудового гнета. Сейчас мужчины и женщины более-менее равноправные. Поэтому точно такой же вопрос можно и мужчине задать. У кого-то личная жизнь в балансе, кто-то пытается ее изменить. Но в конце концов всё зависит от желания.

— Раньше в журнале «Крестьянка» часто поднимался вопрос, касающийся марксистского феминизма: «Нужно ли отвечать насилием на насилие?» Как бы Вы на него ответили?

— Если бьют – надо бить.

— Как относитесь к современному феминизму? Например, нежелание женского пола, чтобы мужчины открывали им двери?

— Не факт, что это вообще феминизм. Такое явление всегда был про равенство прав и возможностей. Особенно хорошо это прослеживается в отношениях человека к свободе выбора другого человека. Смысл феминизма в том, что ты можешь быть абсолютно любой. Ты можешь делать все, что хочешь, и тебе никто не должен в этом мешать. Основной принцип этого движения, будь это современный или экофеминизм, что тебе должно быть абсолютно всё равно, какой выбор делает твой ближний, если этот выбор не касается тебя. В данном случае ты можешь выбрать, чтобы тебе придерживали дверь, а может, наоборот, тебе хочется самой её придерживать. Никто за это не должен судить тебя. 

— Насколько известно, Вы сторонник междисциплинарного подхода в образовании. Но разве не более разумно изучить какой-то один предмет, нежели чем стараться объять необъятное?

— Образование помогает человеку объять необъятное. Это все зависит от него. С одной стороны, нет людей, которым реально интересно все, а с другой  — есть те, которым интересно очень многое. Например, искусствоведы, знающие всё про творчество какого-то своего любимого художника, не могут не разбираться в чём-то еще. Скорее всего, они знают что-то в литературе, музыке и т.д. Точно так же слесарь, который делает гайки, хорошо может разбираться в машинах, как они устроены, уметь их чинить, делать что-то руками, при этом может любить футбол. Поэтому, на мой взгляд, междисциплинарность — это выбор нескучных людей.

— В эфире «Школьной программы для взрослых» Вы называете Николая Новикова «титанической личностью, вытащившего на своих плечах всё русское просвещение». Кого еще считаете легендарной личностью в истории журналистики?

— В истории журналистики никого. Если не учитывать журналистику, тогда Ломоносов — это легендарная личность.

— Вы упомянули в эфире, что Николай Новиков, благодаря которому создан «человек читающий», был отчислен из Московского университета. Появляется вопрос: «Не теряет ли значение высшее образования, если даже такие значимые личности его не получили?».

— Альберт Эйнштейн получил по физике двойку, а Стив Джобс в целом был двоечником в школе. Проблема в том, что это отмазка дураков. Как правило, люди, которые получают в школе плохие оценки или которых отчисляют из университета, в общей массе глупее, чем те, кто получают хорошие оценки. Конечно, жизнь не в оценках. Но то, что какой-то выдающийся человек плохо учился в школе, поэтому этим можно оправдывать твою неуспеваемость – неправильная установка. Надо сначала доказать, что и ты выдающийся человек. Стив Джобс придумал классную империю и срубил на ней миллиарды долларов. Альберт Эйнштейн разработал такие вещи, которые сейчас учат дети в школе. Когда ты так сделаешь, то можешь говорить, что ты плохо учился в школе, но пока ты дурак.