Обычно слушатели Школы журналистики имени Владимира Мезенцева обсуждают с гостями школы как стать хорошим журналистом. Но генеральный директор радиостанции «Говорит Москва» Владимир Мамонтов нарушил традицию — он дал характеристики кандидатам в президенты, объяснил причины противостояния с США и рассказал о мине замедленного действия, которая может взорвать нашу страну.

— За всю историю Российской Федерации еще ни один президент так много не говорил о военных разработках. Как вы можете прокомментировать то, что Владимир Путин примерно одну треть послания Федеральному собранию посвятил новому оружию?

— Владимир Владимирович Путин отличается, как мне кажется, и так думают многие эксперты, очень важным качеством. Он, если чего-то не надо делать, он из последних сил этого не делает. Это мощная мысль Черчиллю, по-моему, принадлежит, или кому-то тоже очень умному из политиков: «Если можно чего-то не делать — не делайте этого, если вы видите, что это можно не делать. Потому что, если вы что-то сделали, это означает, что другого пути и выбора у вас не было».

Еще в 2002 году американцы предупредили нас о том, что они выйдут из договора о противоракетной обороне. Это такая, с 70-х годов, очень интересная договоренность. Например, в этом договоре два района – один в Америке, другой у нас – должны быть защищены по периметру непробиваемым противоракетным щитом. Что защитили мы? Москву. Что защитили американцы? Северную Дакоту, город Гранд-Форкс, в котором я был. В 2002 году они решили из договора выйти, мотивируя тем, что Иран ядерное оружие внезапно получил, и стали заниматься расширением зоны противоракетной обороны. Они расширяли ее разными способами. Способ номер один – выдвигать ее к нашим границам. Теперь мы знаем, что она работает уже в Румынии, вот-вот будет закончена в Польше — там ракет 600, между прочем. Ракеты эти оборонительные, но дураку понятно, что её меняешь чуть-чуть — хвостик ей не влево, а вправо, и она становится наступательной. Вы как-то можете отличить оборонительную ракету от наступательной? Только тем, куда вы её направляете и какая у неё авионика. Поменяли авионику – она будет наступательной.

Они полностью вышли из договора в 2002 году. Мы всеми силами старались их от этого удержать. Более того, мы хотели войти в эту систему противоракетной обороны, раз уж мы против Ирана. Мы предлагали отменить её, войти в неё, создать совместное производство по противоракетной обороне от кого хотите: от Северной Кореи, от Ирана, от Китая. Мы предлагали от Берингова пролива до Лиссабона создать единое экономическое пространство — что только мы не предлагали. Ноль. «Мы будем сами. Это не против вас». В какой-то момент наши руководители, я думаю, просто собрались за круглым столом и говорят: «Мужики, что будем делать?».

— Какой вы видите выход из сложившейся ситуации?

— Всё, что у нас с Советского Союза было законсервировано, нам надо вытаскивать и что-то из этого шарашить. Но, говорят, не всё ещё законсервировано, многое продолжало развиваться, доводиться до ума. Пусть денег не хватало, пусть средств не хватало, пусть мозги утекали. Всякое было, в девяностые годы было сложно, но эти люди работали. А в какой-то момент, с начала двухтысячных годов этому всему было придано определенное ускорение, из чего мы и получили такие опережающие средства обхода грандиозной, довольно громоздкой, угрожающей нам системы противоракетной обороны. Никого не должно смущать, что она называется обороной, ведь ещё нет ни одной страны в мире, которая все свои планы не назвала бы наоборот. Я прочитал массу высказываний о том, что мы теперь мир пугаем, ставим мир на грань войны, у нас начнётся гонка вооружений, опять «Русские идут!» и русские виноваты. Да, мы идём, и мы виноваты, я считаю. Что нам оправдываться? Нас обложили этими базами, как флажками. У нас везде что-нибудь торчит: в Турции, в Америке, в Румынии, в Польше и так далее. Чего мы должны стесняться?

Сейчас они там взволнуются и будут переживать. Да шли бы они лесом! Пусть немножко попереживают, охладятся чуть-чуть. Мы-то о себе думаем, в конце-то концов.

— Комментируя высказывание актера Алексея Серебрякова, вы в качестве предостережения сравнили возможное будущее России и ситуацию на Украине. Как вы считаете, нынешние дебаты по поводу выборов похожи на то, что происходило на Украине?

— Нет, не совсем. Любая свара похожа на ещё какую-нибудь свару, безусловно. Но я выражусь неполиткорректно. Я не понимаю, что это за выборы. Кроме Владимира Владимировича Путина — это объективно совершенно видно — хотим мы его или не хотим, любим или не любим, считаем его спасителем России или тем, кто её в гроб загонит, кроме него серьёзных персонажей нет! Он у нас, грубо говоря, выступает как в античном театре, разворачивая картины провокационные за собой о взлёте и падении всего, что только возможно. В это время остальные выступают как в цирке шапито. Веселят публику, потому что так надо. Кстати, может так и надо. Вон, американцы же сроду веселили публику перед выборами.

— Что вы думаете по поводу кандидатов в президенты?

— Я же знаю этих кандидатов. Так или иначе, я со всеми виделся или где-нибудь встречался. Ужас ситуации заключается в том, что они действительно исполняют роли. Каждый человек исполняет какую-то роль. Я тоже исполняю определённую роль. Вот я же сюда пришёл один, а потом вышел, и я — другой.

Удивительный пример – Жириновский. Печальный, старый, убитый жизнью и горем Владимир Вольфович. Камеру включили: «О-о-о, да я сейчас!..» Как так можно?

Собчак — своеобразная, интересная, язвительная девушка. Но она жизнь достаточно тонко понимает.

Бабурин, старый волк. Но у него нет шансов!

Титов, интеллигентнейший, симпатичный, действительно добившийся успехов в деловой сфере. Ясно, что он президентом не будет никогда.

Грудинин собрался от коммунистов. Очень хорошая стартовая позиция. Собрался от коммунистов – ну, зачисть ты за собой! Зачисть поляну ты эту — что ты делаешь? Он иногда делает важные шаги, этот персонаж был похож на реального. Когда он только вылез, казалось: «Интересно, посмотрим». Смотрите, что он делает: он ушёл из дебатов. Это хороший ход. Это означает, что у нас в дебатах не принимают участия два серьёзных человека: Путин и Грудинин. А все остальные пусть продолжают собачиться.

Программа Грудинина меня только смущает, это ужас. Во-первых, почему он всё время таскается с Зюгановым? Это очень плохо. Во-вторых, если у тебя есть хвосты и налоговые всякие безобразия, счета заграницей – закрой всё это, а потом лезь.

— Как вы думаете, что должен был сделать Грудинин?

— Это всегда можно в пользу обратить. Был бы я кандидатом, были бы у меня счета заграницей, и ко мне припёрлись и сказали идти от коммунистов. Прежде чем согласиться, что бы я сделал? Во-первых, всё бы закрыл, зачистил, проверил сто раз, чтобы у меня там ничего не было. А потом, когда бы спросили про то, что у меня вчера были в Швейцарии счета, я бы сказал: «Да. Мы живём, к сожалению, в такой стране, что чтобы сохранить деньги, приходится так ловчить. Но я пришел сюда для того, чтобы никогда, никому, ни одному предпринимателю в том числе, не понадобился бы никакой нелегальный швейцарский счёт». И под аплодисменты бы сейчас продолжал буравить околоземное пространство. Почему этого не делают? Не знаю. Может времени нет, может ещё что-то.

— В 2012 году вы стали главным редактором возобновленной на период президентских выборов газеты «Не дай Бог!». Почему вы согласились на эту должность?

— Дико интересно.

— Как вы считаете, нужно ли сейчас возобновить выпуск этой газеты?

— Нет, не надо. Не дай Бог!

— Почему нет?

— А зачем? Всё исходит из какого-то смысла. Надо было вчера, позавчера или в прошлые выборы ракеты с ядерными двигателями? Нет, не надо. Нужно сегодня выпускать газету «Не дай Бог»? Нет, не надо. Почему я согласился? Помимо простых и понятных человеческих соображений я согласился потому, что это страшно интересно. Вышло четыре номера. Политическая ситуация тогда была совершенно другой. Я по взглядам, безусловно, консерватор, этатист. Я уже всё получил от девяностых, поэтому мне больше не надо девяностых никаких. Может быть, я так устроился, что вот так говорю, но я насмотрелся сколько горя это людям принесло. Мне больше девяностых не надо. Вся газета «Не дай Бог!» чему была посвящена? Чтобы случайно толпы, возглавляемые какими-нибудь деятелями небезызвестными, не ввергли бы страну в нечто похожее на Украину. Вот где опасность Украины. Она не в том, что на дебатах кто-то собачится. Опасность Украины начинается там, где с горящими покрышками и с камнями в руках, а то и с законспирированными снайперами, начинают сворачивать тот или иной режим.

— А вы не видите такой опасности у нас?

— Сейчас? Всякое может быть. У нас страна такая, что предсказания делать… Я знаю только одно: действующая сейчас структура, власть, она многие ошибки учла.

Опасности всегда какие-то есть, это диалектика развития. Всегда есть люди, которые хотят всё перевернуть. И всегда есть власть, которая по тем или иным причинам может быть, как Николай II, безвольной. И есть другие люди, которые не допустят переворота. Всё индивидуально, надо быть настороже.

У нас есть колоссальная опасность, мина замедленного действия, и она только одна – это социальное неравенство. Колоссальное социальное неравенство: у нас очень много бедных и очень мало богатых. Но зато те, кто богат, богаты так, что вообще ничего не понимают. Они вообще не понимают, где живут.