Я вижу твою душу, Бим!

Издалека слышится лай своры. Мы подходим к дому, и на нас вылетает собака, от вида которой иной бы присел, и заливается лаем.

— Это Джим, он не кусается, — успокаивает нас хозяйка.

Да, знаем мы таких, некусачих. На нас подозрительно смотрят два карих глаза и с недоверием пропускают в калитку.

Мы с моим коллегой по редакции с трудом протискиваемся в узкую щель, волоча за собой неподъемные сумки с продуктовым пайком. Десятки собак всех цветов, размеров и мастей наскакивают на нас и не дают пройти. Мы понимаем — мы окружены. Один черный малый, которому месяца три от роду, лает без умолку. Как это действует на нервы! Ну что ты разлаялся, а?

— Проходите, они у нас дружелюбные все, — говорит Елена Юрьевна. — Тех, что с ершистым характером, мы закрыли в доме.

Мы в поселке Новоникольск, в 70-ти километрах от Красноярска, в гостях у Елены Юрьевны Никирка, которая на своем крошечном дачном участке организовала приют для бездомных животных «Бим».

Заходим во двор: старая швейная машинка, куртки, валяющиеся горшки от цветов, стоящий одиноко посередине диван, на заборе сушатся собачьи подстилки — да, это вам не пятизвездочная гостиница с номером «люкс». Мы пробираемся гуськом. В принципе, я никогда не боялась собак, но их количество поколебало мою уверенность в себе.

Мне некомфортно. Я оглохла от лая. Я начинаю нервничать. Запнувшись о чью-то лапу, я чуть не падаю. Меня толкают со всех сторон бока собак. Не жизнь, а сказка, думаю я. Как вообще здесь можно жить? Я опускаю глаза, потому что в меня тычется чей-то мокрый нос. Передо мной стоит большой лохматый пес с огромными глазами. Бог мой, у меня перевело дыхание! Хочется отвернуться, спрятаться от них.

— А это наш Бим, ему три года.

Говорят, глаза — зеркало души. Твою душу можно увидеть, Бим. Бим, Бим, — повторяю я. Всю мою напряженность как рукой сняло. Наступает неловкое молчание.

— Коля-я-я.. .- говорю я, все еще не отрывая взгляд от Бима. — Ты посмотри, какие у него глаза!

Коля тут же подбегает к Биму и берет его так нежно за передние лапы, что у меня снова начинается приступ. Мне словно под дых дали. Глаза, глаза…

— Это в честь него Вы назвали приют? — спрашиваем мы.

—  Нет, это в честь нашей первой собаки, — Елена Юрьевна показывает фотографию первого Бима. — А первооткрывателем нашего приюта была Веста. Сын пошел утром на работу, слышит — пищит кто-то. Заглянул в кусты — пакет шевелится, а в нем восемь маленьких ребятишек. Вот мы их кормили, выхаживали. Весте не повезло — она девочка, мальчишек забрали, а она у нас осталась.

— А с соседями какие отношения?

— Зимой никого нет. Да и то мешаем. Джек вот очень свободолюбивый, его ни один забор не удержит. Если он не перепрыгнет, то подкопает, если не подкопает, то сделает дырку — и на свободу. Джека будем к лету садить на цепь, а то сказали, что застрелят. Хотя он никого не обижает…

Они носятся вокруг нас. Рыжие, черные, серые, пегие. Я пытаюсь достать фотоаппарат, одновременно сохранить равновесие, погладить пару голов и еще удержать в руке диктофон. Пробую присесть, чтобы сделать кадр; мои ноги не могут двигаться — по ним топчутся лапы, все ботинки в грязи. Ко мне подходит кто-то. Я поднимаю голову и теперь на меня смотрит другая пара карих глаз. Она смотрит так, что мне становится дурно.

— Кто ты? — спрашиваю я.

Она просто приткнула ко мне свою морду, и так терпеливо ждет, когда я ее поглажу, как будто запаслась этим терпением на года. Я глажу ее, а к горлу подступают слезы.

— Это Даночка наша. Ее забрали, потом вернули.

— Почему?

— Потому что не породистая, породистую захотели. Главное, возьмут, подрастят собаку, и возвращают. Но хорошо, хоть возвращают, а не бросают на произвол судьбы. Спасибо за то, что не выкидывают.

Так вот какая твоя судьба, Дана. Ты — никому ненужная дворняжка. Поигрались с тобой и выкинули. Черт, что вы делаете, люди?

Мы вскрываем привезенные с собой сумки. Пакет «Pedigree»  разлетается в клочья. Что этот пакет для десятков голодных ртов? Считанные секунды — и ничего нет . Елена Юрьевна выносит еще ведро каши. Если не успеешь съесть — останешься голодным. Я ищу в толпе моего Бима. Его нет. Он, как грозный часовой, стоит в стороне, но сам к еде не притрагивается.

— Вы знаете, не всегда нам еды хватает, честно скажу. Постные дни у нас бывают не потому что нежирные, а потому что есть нечего. В такие дни варю кашу, добавляю подсолнечное масло или маргарин. Бывает, что малявок моих покормлю, а большим-то и дать нечего, — с грустью говорит Елена Юрьевна.

На дворе до того тесно, что не повернуться. Мы проходим в маленькую избушку, бывшую когда-то летней кухней. Слева — крохотная печка-буржуйка, чтобы зимой было хоть немного тепло, справа под низким потолком — клетки с кошками. Ого, да тут еще и кошки! Несколько пар зеленых и желтых глаз пристально за нами следят . Пепельно-дымчатый красавец Фил с пронзительно-зеленым взглядом отчаянно вопит и требует к себе внимания. Кажется, если ты его не погладишь, то останешься до конца своих дней виноватым. Фил забирается к Коле на шею, начинает мурлыкать, как трактор, и с усердием тереться о его голову. Коля его гладит, а тому все мало, он требует еще и еще.

Возле печки бочком к бочку лежат шесть маленьких комочков черного цвета и тихо посапывают среди этого постоянного лая. Они такие крохотные, что страшно брать в руки.

— А этих ребят мне подкинули в переходе на Матросова. Представляете, прихожу, а там стоит коробка. Знают люди, что приду, так вот и подбрасывают!

— Вам удается пристроить хоть кого-нибудь?

— Ребятишкам в руки я животных не даю. Нет, говорю, вот придет мама, маме и отдам. Забирают, в основном, пенсионеры, они берут уже взрослых животных. Ну, чтобы шкодный возраст прошел: когда зубы растут, когда они все грызут. Берут, в основном, взрослых котов, не кошек, а именно котов. Ну, возврат бывает: возьмут, поиграются. У нас девочка одна есть, два месяца ее подержали, вернули в ужасном состоянии: авитаминоз, шерсть клоками вылазит, лапы вывернуты, рахит от плохого питания. Пока ее сейчас вылечишь, она просто уже вырастет и никому будет не нужна.

У меня мурашки по коже.

— Елена Юрьевна, скажите, как Вы так решились создать приют… это же такая ответственность!

— Честно скажу, я никогда не мечтала, что у меня будет какой-то приют, это получилось само собой. Одно животное пристроила, двух пристроила, а потом люди стали просто подкидывать. Да и я сама к ним неравнодушна. Вот Агату, например, маленькую, привязали и оставили на остановке, ну неужели я мимо нее пройду? Дети часто издеваются над животными, закидывают камнями, бьют палками. У нас был Пират: пошла я мусор выносить, трое подонков просто вот так по голове бьют щенков топором, а один снимает на камеру, — рассказывает Елена Юрьевна.

Судьба. Жестокость. Человек. Человек. Да чтоб тебя!

— Господи, как все здесь живут? Тут же так тесно: кошки, собаки, и всех прокормить надо!

— В день, чтобы прокормить всех, нужно продуктов купить рублей на 700. А к ветеринару сейчас приходишь — рот еще не успел открыть, готовь 200 рублей. Очень все дорого. Но я не жалуюсь. Ничего, крутимся-вертимся, объявления даю, в переходе стою со щенками.

Мой мозг лихорадочно подсчитывает сумму, которую необходимо иметь, чтобы накормить весь этот «детский дом».

— А старшие собаки младших не обижают? — словно прочитав мои мысли, интересуется Коля.

— Малышей я кормлю отдельно, чтобы большие их не объели. Очень трудно в такой куче уследить, кто поел, а кто не успел. Были бы вольеры, кормить было бы проще. Вот телекомпания ТВК обещала к лету построить  8 штук. А пока своими силами: что могу, то делаю. Подстилку какую люди отдадут — несу. Доску какую увижу — нам, думаю, пригодится.

А вот Гера — еще одна судьба. Она спокойная, нежная дворняга с осанкой королевы! Геру за 160 рублей выкупили у бомжей, которые собирались ее съесть. А сейчас в ее жизни есть один лишь луч света и самый лучший в мире человек — Елена Юрьевна.

А за нами продолжают следить — куда ни повернешься, везде глаза. Не могу смотреть. Разворачиваюсь и ухожу в избушку. А там …

Специально убранный повыше, на холодильник 15-киллограмовый пакет «Chappi» атакован хитрой пронырой Белкой. Белка — та еще штучка! Прокусила пакет и теперь уплетает втихушку корм за обе щеки. А тем ребятам, у кого нет такого блестящего кошачьего ума и таких белых усов, как у Белки, остается только сидеть на полу и жалобно скулить.

Я позаимствовала немного шариков корма и иду к Филу. На, возьми.

— Ай! — говорю я.

— Даш, что случилось?

Сняв перчатку, вижу два «красивых» следа от зубов и когтей кота. Я понимаю его. Жизнь доведет до того, что неважно, что есть. Хватай, пока дают. Эх, Фил, найти бы тебе хозяина, был бы таким красавцем.

Мне кажется, они никогда не наедятся. Они как детдомовские дети, как дети войны, которые набрасываются на каждую крошку и хватаются за жизнь, как только могут.

Нам пора уходить, скоро наша электричка. Я ищу своего Бима.

— Бим, Бим… — кличу я. Не идет.

Завязываю шнурки. А в голове пустота, как будто ветер пронесся и оставил только один вопрос: за что им все это?

Меня кто-то нежно толкнул в бок. Бим? Я поднимаю глаза и чувствую, как теплый язык облизнул мою щеку. Мое сердце екнуло. Меня никогда в жизни так не целовали!

До станции минут 15 — 20. Спускаемся по лесной тропинке. Вокруг нас носятся жизнерадостная Глаша и Джим. Мы разговариваем с Еленой Юрьевной — с женщиной, без которой не выжил бы ни один из этих псов,  которая посвятила свою жизнь им, лишенным внимания и любви.

— Елена Юрьевна, а как Вы продукты каждый день со станции носите? Далеко же…

— Спасибо, сын помогает, когда может, встречает. А так приеду, рюкзаки поставлю вот тут в кустах, один возьму, пронесу метров пять, поставлю, за другим возвращаюсь. Пронесу еще пять метров и снова поставлю. Так и иду до дома, словно вьючное животное, — все на себе, — смеется Елена Юрьевна.

Мне не смешно. Как может такая хрупкая женщина таскать на себе такие мешки? А еще и коробку с животными,  которых возила в город, чтобы пристроить в добрые руки. Но она не жалуется. Ни разу не упомянула о себе, о том, как ей тяжело. Только и слышишь от нее ласковое: «ребятишки», «девчонки», «мальчишки»… Удивительный человек.

— Красиво у нас тут. Приезжайте летом отдыхать, грибы собирать. А вот там недалеко в овраге, — показывает рукой куда-то вправо, — в прошлом году младенца нашли, — замолкает, задумывается. Вот собака никогда своих детей не бросит. Смотрю, как-то Веста у меня с животом. Рассердилась, говорю, ну Веста, принесешь мне детишек, всех придушу. Прошло время, пропала куда-то Веста, долго не было, мы уже думали, случилось что. А утром выхожу, она принесла шестерых щенят, на тряпочку у двери сложила, уже подросшие, ухоженные, облизанные. А меня к ним не подпускает. Лает на меня. Ну что ж ты говорю, Веста, ну как я могу твоих щенят придушить, я же пошутила, прости меня. Собака, в отличие от человека, никогда своих щенят не оставит.

Вот и думай после этого, что за животное такое — человек.

Все. Пора расставаться. Прощай, Глаша, дай тебя почешу за ухом. Едва ли  мы еще встретимся: может, ты найдешь себе хозяина, а может, так и останешься жить в Новоникольске.

Мы разворачиваемся и уходим в сторону железнодорожной станции. А я до сих пор словно вижу перед собой эти карие по-человечьи мудрые глаза моего Бима. Глаза, которые невозможно забыть.

Дарья Колупаева,

школа № 6, г. Красноярск

______________________________________________________________________

Этот материал был опубликован в муниципальной газете г. Красноярска «Городские новости» 6 июня 2014 года. А в начале декабря на местном телеканале ТВК вышел репортаж Дарьи Тарасенко , обвиняющий Елену Никирка в жестоком обращении с животными. На следующий день в продолжение этой истории вышел репортаж на 7-м канале , в котором журналисты попытались разобраться в ситуации и выслушать все стороны, но на открытый конфликт с коллегами из другой телекомпании не пошли и прямо свою позицию не высказали, а потому второй репортаж был воспринят горожанами как продолжение первого…

Люди практически отвернулись от Елены Юрьевны, перестали помогать, стали прятать от нее глаза и даже открыто оскорблять.

Чтобы восстановить честь невиновного человека, мне пришлось вернуться к этой теме еще раз. Материал вышел в новогоднем номере «Городских новостей», а вечером 31 декабря  мне позвонила Елена Юрьевна и сообщила, что ей в тот вечер звонили люди и просили прощения за те слова, которые они ей наговорили после телерепортажей, а одна женщина ей лично принесла 12000 рублей для приюта.

______________________________________________________________________

Спасение или варварство?

«Городские новости» в одном из июньских номеров уже писали о Елене Никирка, которая в 60 км от Красноярска организовала приют для бездомных животных «Бим». Тогда после материала в «Городских новостях» и репортажа на телеканале ТВК у Елены Никирка появились добровольные помощники. Люди стали чаще приносить ей еду, одежду для животных.

Прошло 6 месяцев, и вот в начале декабря на телеканале ТВК вышел репортаж Дарьи Тарасенко, обвиняющий Елену Никирка в жестоком обращении с животными. В сюжете компания молодых людей снимает на любительскую камеру, как они без разрешения хозяйки врываются на территорию приюта. Крупным планом показывают мертвого щенка в корзинке. А на следующий день в продолжение этой истории вышел репортаж на 7-м канале…

— Такое показали, что людям стыдно в глаза посмотреть. А как все хорошо начиналось! Первые интервью на ТВК, статьи в «Городских новостях»… Люди поверили в меня и в «Бима» — в то, что мы реально существуем, и стали помогать. А теперь, — Елена Юрьевна вздыхает, — после двух сюжетов на телевидении люди стали прятать от меня глаза и проходить мимо. Благодаря таким «защитникам» 22 души должны голодать, потому что я теперь не могу собрать нужную сумму, чтобы прокормить кошек и собак.

Елена Юрьевна признается, что в то утро действительно оставила мертвого щенка, потому что торопилась на утреннюю электричку, вечером она собиралась его кремировать. Да, животные, действительно, не наедаются досыта. Да, у Елены Юрьевны, действительно, не хватает денег на лечение. Но что же произошло на самом деле? Вместо того, чтобы прийти и попросить разрешения отвезти животных в ветлечебницу, активисты ворвались в приют и похитили часть из них.

О том, что организаторы акции нарушили статью 139 УК РФ «Нарушение неприкосновенности жилища», журналисты в репортаже не сказали ни слова. Также как и о том, что «борцы за правду» оставили после себя открытой летнюю кухню, где в тот момент находились больные животные. Активисты даже не подумали о том, что звери погибнут от холода!

— Они забрали тех животных, которых можно пристроить – две таксы, овчарку Альфу, кошек. А тех, кому больше всего нужна помощь — у меня две девочки больны демодекозом – их оставили. Когда я вернулась, двери летней кухни были открыты настежь, а больные животные тряслись от холода. У меня Веста (одна из наших главных героинь прошлого репортажа) требует операции, они ее тоже не забрали. Я никогда не отказалась бы, если бы мне кто предложил отвезти животных в клинику — я только за!

Пока я разговариваю с Еленой Юрьевной в переходе на улице Матросова, нас окружают прохожие – люди, которые давно знают нашу героиню.

Галина Михайловна Губанова, пенсионерка:

— Лену знаю давно. Люди постоянно приносят ей каких-то животных. Знаете, мы даже с рынком договорились, чтобы косточки, остатки пончиков ей отдавали. Стараемся помочь, как можем. От репортажа на ТВК и 7 канале я в шоке.

Валентина Владимировна, пенсионерка:

—  Это правда, что Елена Юрьевна — жестокий человек? – спрашиваю я.

— Нет, вы что! Вчера тут собака была покусанная, так она ее в ветеринарку повезла операцию делать. Да еще щенят тут принесли со станции «Студенческая». Не она — замерзли бы! Знаете, ТВК хорошо напакостили. Ну, кто так делает? Обидели человека. Ни одному слову не верю.

Валентина Федоровна Мясникова, пенсионерка:

— Да, я ее давно знаю — это очень добрый человек. Ей памятник поставить надо! Ехала Лена с Самарки домой, услышала, как женщины говорили, что на станции лежит щенок, а все проходят мимо. Так она вернулась обратно, забрала его. Там живого места не было, ему глаза выжгли! Я просто плакала, как она рассказывала про него! Сама видела, как приносят ей животных, да и сама приношу пристроить в добрые руки. Я теперь как будто заболела — не могу пройти мимо них и оставить без помощи.

Вадим Анатольевич Махотин, пенсионер, бывший работник радиозавода:

— Я тут лично стоял, когда журналисты 7 канала снимали репортаж про Елену Никирка. Все, что люди здесь про нее говорили хорошего, журналисты не показали. Такую нелепость принять за правду… Такое в голову не придет! Натравили организацию какую-то, взломали дом, украли животных и до свидания. Дикость какая-то.

А на следующий день рано утром после репортажа на ТВК неизвестный мужчина столкнул Елену Юрьевну со ступенек, когда она пыталась подняться в электричку. Вечером того же дня, когда она возвращалась домой через лес, как всегда, нагруженная сумками с продуктами и вещами, молодые парни из Никольского, проходившие мимо, начали ее толкать. Она поскользнулась, упала и сломала руку, кричала о помощи, но никто ей не помог. Кое-как добралась до дома и не смогла открыть калитку. Позвонила друзьям.

— Единственные люди на селе, кто хорошо ко мне относиться — Даша и Алик. Они утром отвезли меня в село Зыково к сыну, где я смогла получить медицинскую помощь.

Откуда взялась эта агрессия? Ответ очевиден. Люди посмотрели телерепортаж на ТВК и решили, что Елена Никирка — мошенница и аферистка, которая мучает несчастных животных. Кстати, после хулиганской акции, организованной «защитниками животных», ни одна из телекомпаний не приехала в Никольское, чтобы разобраться на месте, что все-таки произошло. Убедились бы заодно, что Елена Юрьевна действительно живет без света, сама покупает дрова, свечки, чтобы хоть как-то продержаться. А просто облить грязью  человека – что может быть проще?

«Спасение или убийство?» — так назывался репортаж на ТВК. А мне хочется спросить в ответ: так что это было – спасение или варварство?

Пронизывающий зимний холод. Она стоит в подземном переходе. Люди стараются быстро проскочить этот участок, поглубже засунув голову в воротник пуховика, не вытаскивая руки из заветного теплого кармана. Отворачиваются и прячут глаза. У нее на руках маленький котенок, которого ей только что принесли – прямо при мне. Она прижимает его к себе больной рукой в гипсе, а он жадно ест сосиску из ее рук.

Очень тяжело на душе. Я прощаюсь. Какая-то женщина, которая стояла и слушала наш разговор, аккуратно кладет в коробку деньги и говорит:

— Всего вам хорошего, женщина, храни вас Господь.

Дарья Колупаева

школа №6 г. Красноярска

Фото Дарьи Колупаевой, Татьяны Ковган

Фотографии:

1. Человек и собака – глаза в глаза.

2. Эту кроху совсем недавно оставили в переходе на Матросова вместе с пятью братишками и сестренками. Просто оставили в коробке и ушли.

3. «Дай, я тебя поцелую!»

4. Все. Пора расставаться. Прощай, Джим!

5. На то, чтобы скромно прокормить столько голодных ртов, уходит не менее 700-сот рублей в день. И это не наесться до отвала, а так, перекусить.

6. Вот так они встречают каждый раз свою хозяйку — единственного человека, который пожалел их в этом жестоком мире.

7. Фотография самого первого Бима, в честь которого назван приют.

8. Куда б ты ни пошел — за тобой следит бессчетное количество пар внимательных глаз.

9. Видели когда-нибудь глаза маленьких детдомовских ребятишек, которые еще верят в то, что мама их обязательно найдет и заберет домой? Они смотрят настороженно и с ожиданием, со скрытой надеждой – а вдруг это она. Так вот эти глаза — такие же.