Хмурым воскресным октябрьским днем в Московскую школу журналистики имени Владимира Мезенцева пришла специальный корреспондент газеты «Комсомольская правда», ведущая ток-шоу «PRO жизнь» на телеканале ТВ Центр Ярослава Танькова. Пришла, и буквально с порога заявила, что начинающие журналисты могут общаться с ней абсолютно на равных, и каждому из них она готова помочь прийти уверенной походкой в профессию, если им это действительно нужно. Общение не происходило в однообразном ритме, когда действует конкретная схема «вопрос-ответ», оно было наполнено жизнью, живыми эмоциями и шутливыми комментариями гостьи. В течение встречи погода стала налаживаться, и с улицы даже заиграла музыка «мягкая, как переспевший абрикос»…

Практически сразу, Ярослава поделилась небольшими секретами, которые помогут юным журналистам выработать свой стиль.

— Есть определенные хитрости, но это, естественно, не будет ключом ко всему. Носите с собой всегда блокнот. Записывайте детали из жизни. Допустим, вы увидели старушку, которая морщится и сжимает морщины на лице, как паутину. Раз, взяли и записали образ. Он пригодится, потому что потом вы будете искать слова для описания кого-то, но в этот момент к вам не придет какое-то интересное сравнение, а оно когда-то приходило, и вы его записали в блокнотик. Далее, для того, чтобы описание запомнилось , старайтесь подбирать слова, которые стопроцентно не должны здесь быть, то есть, не штампы. Найти какое-то прилагательное, которое не может сочетаться с этим существительным, но точно описывает ощущения. Чтобы искать такие слова, я придумала упражнение. Допустим, если вы будете сидеть дома и пытаться объяснить сонату Баха на вкус, вы будете подбирать вот эти самые слова. Сначала, вы будете это делать искусственно, а потом вы почувствуете, где вы соврали ради красоты, а где оно стопроцентно легло.

А дальше, гостья начала откровенно отвечать на вопросы слушателей школы.

— Как начинался Ваш творческий путь?

— Я ушла из дома в 13 лет. И родители, естественно, очень переживали, активно искали, но потом стало понятно, что вернуть меня было нельзя. Я стала прыгать из одного общества в другое, вот тогда, наверное, и началось то, что сейчас выросло в журналистику. Сначала я общалась с бандитами, потом была хиппи, жила в сквоте. Моталась по стране автостопом. Были попытки найти не только себя, были попытки найти способ решить в мире что-то, что для тебя важно. Для меня всегда было важно, что в мире очень много боли. Когда была хиппи, я искала способ, как сделать так, чтобы боли в мире стало поменьше, и до сих пор его ищу, именно поэтому я веду рубрику «Отдел добрых дел»… Затем, я бросила хиппи и начала работать. Кем я только не работала. Вот тут и началась моя «испытано на себе» жизнь. Я была танцовщицей в ночных клубах, гувернанткой, нянькой собаки. Работала всеми видами уборщиц, актрисой, певицей в кафе, художником. Я по знакомству снимала комнаты, из этих комнат меня вышибали. Мои вещи были разбросаны по всей Москве – у одних знакомых, у других знакомых. Было такое, что я обедала одним маслом. Зато вот теперь, после этого всего, почему я стала журналистом, я абсолютно точно могу сказать, что я могу всё. Нет чего-то, чтобы я не могла. Если я постараюсь, я смогу. И точно также каждый из вас. Поэтому, если вы чего-то не умеете, это значит только одно – вы пока не захотели. Это во многом для меня в журналистике имело значение, потому что, во-первых, я знала как живут те люди, которые не родились в Москве; те, за кого не работают родители; те, у кого нет денег, а таких людей очень много. Но потом я вернулась домой, я экстерном на отлично закончила школу. Я учила два языка, стала победительницей всероссийского конкурса эстрадной песни. И тут от перегрузок я попадаю в институт Склифосовского с кровоизлиянием в мозг. Врач говорит сидеть дома, лежать. Мне нужно было срочно доказать, что я не изменилась, что я всё могу. И, когда я уже более-менее восстановилась, я просто смылась из дома. Единственное, что я смогла придумать – мне нужно устроиться на работу туда, куда нельзя было просто устроиться даже здоровому человеку. Это была газета «Комсомольская правда». «В крупную газету устроиться нельзя», – сделала я вывод. Поэтому и пошла в «КП». Там стоял охранник. Я ему устроила спектакль со слезами. В конце концов, он сказал: «Иди уже, иди». Поднимаюсь на шестой этаж (редакция молодежной рубрики «Алый парус»). Там охранник: «Вы куда?». Я говорю: «Я — молодой журналист!». Захожу в кабинет, там сидят молодые ребята, и говорю: «Здрасьте, я – Яся. Ничего не умею, обучаюсь очень легко. Могу чашки помыть – вон, они у вас грязные. Вон, стенка у вас не докрашена, докрасить могу. Могу за пивом сбегать». Со мной все подружились. Я всё это делаю, а сама слушаю, что ругают, что хвалят. Под ногами у редакторов кручусь. В итоге, я попадаю к редактору, которому некого отправить на событие. Потом была ещё одна заметка, потом ещё одна…

— Как вы считаете, нужен ли журфак журналисту?

— Наверное, любому человеку нужно какое-то систематическое образование, потому что очень тяжело без систематики. Вообще, в принципе, для жизни это нужно. Когда ты говоришь с умным, интересным человеком, к примеру, берешь интервью, у тебя должна срабатывать в голове какая-то цепочка. Ты её можешь наработать и сам, но это гораздо сложнее. Поэтому журфак в данном случае ничуть не хуже, но, не знаю насколько лучше других факультетов. Однако то, что журналистом может стать только человек, закончивший журфак – ерунда полнейшая. Огромное количество наших известных журналистов не имело вообще никакого образования. Журналистом может стать любой человек с любым образованием и без, у которого есть данные для журналистики. А данные для журналистики – это любопытство, причем именно патологическое любопытство и определенный литературный талант. Может быть даже сейчас кто-то из вас расстраивается, вот не получается что-то. Это ерунда, все получится. Нужен только опыт. Нужно постоянно писать. Потому что литературный талант – это, если дан дар, то рано или поздно он сработает. Но, самое главное – это любопытство. Если вам не любопытно, если у вас нет именно этого патологического любопытства, когда вы готовы рискнуть всем на свете, когда вас прет прямо туда, вот вам очень нужно узнать что-то, тогда не получится в журналистике. Получится хороший пиарщик, получится хороший политолог. Лично мне очень грустно, что очень много ребят, вроде бы талантливых, но они не журналисты, они политики. Потому что журналист – это живая профессия, это человек, который пробует на вкус, на запах, на тактильные какие-то ощущения жизнь. Постоянно лезет кому-то в сердце аккуратненько. Вот ему интересно это живое, настоящее, дышащее. А политик – это математик; это человек, который смотрит, как жизнь расчерчивается, и как её можно расчертить в своих или чьих-то ещё интересах. У нас сейчас основная национальная идея – обогащение, деньги. И из этого выросло огромное количество журналистов-пиарщиков и политиков. Это сейчас считается модно, стильно. Мне это не нравится. Я, конечно, таким людям ничего дать не могу, но, ни в коем случае их не порицаю. Это тоже профессия, нужная в какой-то мере, но лично мне это не близко. Я – журналист, который работает «в поле». Я была и монахиней, и ткачихой, и горничной, и с арабскими караванами пустыню переходила, и в деревне работала дояркой, и за миллионерами охотилась в эскорте…Заканчивая ответ на вопрос, журналистом может стать абсолютно любой человек, у которого есть любопытство. Допустим, я иду по улице, вижу что-то забавное, и мне безумно жаль этих моментиков. Хочется сразу пойти и записать, ведь оно же пропадет. А потом я нашла фразу Марины Цветаевой: «Записывайте всё, так вы останавливаете время». По-моему, это гениально.

Журналист – он маленький работник одного большого консервного завода времени. Он берет время кусками, засовывает его в мифические банки, в свои заметки, и консервирует. И потом, через много-много лет, другой человек откроет эту банку, а дальше, в зависимости от того, какой был профессионал, как он законсервировал. Может быть, там будет плавать помидор, у которого не будет вкуса, а может быть, там будет запах всего нашего времени. Ваша задача: научиться писать так, чтобы ваши консервы времени получались не только съедобными, а чтобы они действительно были с запахом этой эпохи. Вам нужно искать всё время детали нашего времени.

— Вы работаете специальным корреспондентом, ведете телепередачу, пишете книги. А что из этого Вам более интересно?

— Наверное, нельзя это делить. Потому что неважно, что я делаю. Важно — кто я. А я везде такая же, как есть в обычной жизни. Единственное, что сейчас на ТВЦ я должна держать площадку, то есть, должна быть там боссом. Для меня эта роль совершенно неуютная, некомфортная. Но, это тоже задача. Надо найти себя такой, какая я есть, в этой обстановке. Я пытаюсь это сделать, но не знаю, насколько получается. Хотя, конечно, чтобы полностью ответить на вопрос, буковки мне ближе. Телевидение — один из шагов, потому что надо куда-то шагать, чтобы добиться своей мечты. А всё-таки написанный текст — самое-самое моё любимое. Книги, газеты, тексты, публицистика – это важнее всего для меня.

— Книга, которую вы хотите написать, какой она будет? Есть уже какие-то представления о ней?

— Мне сложно это сказать, пока не знаю. Есть определенные наметки, наверное, это будет замешано на благотворительности. Да, возможно это будет благотворительность. Это очень интересная для меня тема, потому что я в ней уже 14 лет. У меня есть сейчас несколько книг, но это всё публицистика, это всё не имеет отношения к моей мечте. У меня вышла книга о том, как я была аниматором и выходила замуж за араба. У меня вышла книжка о том, как я работала в пятизвездочном отеле горничной. И сейчас у меня выходит книжка по работе в эскорте. И, наверное, моя книга мечты будет о той дороге жизни, о том маленьком-маленьком отрезочке, который объединяет весь мир, и на котором вершатся вопросы жизни и смерти, человечности и бесчеловечности. То есть, это перелом тьмы и света. И, мне кажется, что именно об этом надо написать.

— Как Вы относитесь к журналистике в блогах?

— Я отвечу двумя частями: как я отношусь и как относиться надо. Я – романтик и к журналистике отношусь романтично. Для меня очень важна вот эта бумага, газета. Я помню, как я со своей первой заметкой с вытаращенными глазами и с криками: «Люди, меня напечатали!» бежала из типографии вся перемазанная краской…Блоги – это очень хорошо, это очень здорово, что они есть, потому что это народная журналистика. По моему романтичному взгляду она не отменяет обычную, потому что блоги, наверное, как разговор людей друг с другом. А газета – это гостиная. В блогах люди общаются, пересекаются между собой. А в газету приходят, если они согласны с каким-то мнением, которое считается публичным. Вот это какой-то голос, который несется, собирая другие голоса. Мы все плавно движемся к тому, что именно из-за блоггеров, из-за того, что информационное общество главным образом перетекло в Интернет, да так перетекло, что оно там уже живет абсолютно целиком. То есть, в Интернете можно узнать те же самые новости, про то же самое ДТП, причем интересно, разными глазами, с разными деталями, в разных блогах. В принципе, постепенно журналистика как таковая отмирает. Людям она будет не нужна. Это не я говорю, я в это верить вообще не хочу. Вы можете победить блоггера только одним – у вас есть доступ к общим информагентствам. Это значит, что вы можете узнать просто больше новостей и быстро переписать или быстро дозвониться и взять комментарий, быстро всё это выложить. Качество не очень важно. Это не я говорю, ещё раз подчеркиваю, так говорят очень уважаемые люди. Журналистика скоро поделится на стадо информаторов, и на единицы людей, которые будут писать как-то по-особенному и ради них, в принципе, будут читать то или иное издание. Вот к этому ведут нас блоги. Лично мне кажется, это очень грустно, что ещё один вид искусства отмирает. Журналистика — это, правда, искусство, потому что донести людям, которые будут после нас то, что есть сейчас можем только мы. Писатель занимается примерно тем же, но он доносит, прежде всего, идею. Мы же доносим факты. Факты больше «не законсервирует» никто. Если не будет настоящих журналистов, которые будут заниматься журналистикой, как искусством – время умрет. То, о котором говорила Цветаева, которое надо останавливать. Оно не остановится, его не будет, оно просто исчезнет…

После такой беседы многие слушатели не хотели прощаться с Ярославой, и встреча продолжилась в кафе, в ещё более неофициальной обстановке.

Фото: Софья Карпенко