«Что с тебя взять, кроме анализа!» — эта фразочка была особо популярной среди подростков семидесятых прошлого века. Сейчас она уже не часто на слуху, но все же известна. У меня родители старые, им за пятьдесят, поэтому я в курсе таких поговорок. И что подразумевается под этими самыми анализами, тоже знаю. Однако…

Сдача анализов сопутствует людям на протяжении всей их жизни. Мы зачастую слышим: «Кто не принесет кал, тот в пришкольный лагерь допущен не будет!», «С такими ужасными анализами мочи не видать вам детского сада, как своих ушей!» Или: «Справка в бассейн только после сдачи анализов!» Результатами анализов можно морально убить человека, а можно вселить в него надежду на дальнейшую полноценную жизнь…

Да, кстати, я не представился. Давайте знакомиться: я – Выговский Илья, мне 10 лет и я живу во Владивостоке. Мне все интересно, особенно то, что мне кажется таинственным и загадочным. Вот и мимо такой специфической темы, как лабораторные исследования, я пройти мимо не смог. Вопросов у меня много, ответов практически нет, вот я и решил удовлетворить свое любопытство, а заодно, поделиться результатами своих открытий с читателями.

Прежде всего я решаю выбрать объект, то есть Клинико-Диагностическую лабораторию. Таких в нашем городе немало. Но я боюсь, что называется, дать маху, поэтому особенно придирчив к своему выбору. Вот, наконец, лаборатория выбрана. Находится, правда, на отшибе, но спектр услуг предлагают широкий, и, что немаловажно, по телефону разговаривают вежливо, не говорят: «Мальчик, забудь этот номер телефона и больше сюда не звони». Договариваюсь на среду. Мне почему-то по средам везет, видимо, это мой день. Добираюсь двумя автобусами, а затем долго иду в гору. А вот и она, лаборатория. Звоню в звонок. Дверь открывает немолодая женщина. Несмотря на нашу договоренность, она смотрит на меня не то чтобы недоброжелательно, но настороженно, я это определенно чувствую.

— Зачем это тебе? –спрашивает женщина, подавая мне бахилы и халат.

Путаясь в полах халата, я отвечаю:

— Статью буду писать. Научную.

— Ну, если научную, то тебе к Серебряковой.

— Согласен, — говорю я и иду за женщиной по длинному коридору.

Помещение, где я нахожусь, почему-то полуподвальное. Чем-то напоминает бункер (или это игра моего воображения). По обе стороны расположены двери, некоторые из которых – железные. Пока я иду по коридору, меня удивляют две вещи: подозрительная тишина и необычный запах. Нет-нет, не тот запах, о котором вы подумали,- анализами здесь, к счастью, не пахнет. А вот и та самая Серебрякова. Она сама нам открывает дверь и приглашает меня войти. Я вхожу и представляюсь. Называет себя и женщина:

— Марина Владимировна. Я – старший лаборант. Работаю в этой лаборатории с тех пор как окончила медицинское училище, то есть без малого сорок лет.

— А вы не боитесь? – задаю практически с порога свой нелепый вопрос, который вырвался сам собой.

— А, понимаю,- улыбнулась Марина Владимировна. –Ты имеешь ввиду заразиться и все такое?

— Ну да. Это же опасно.

— Работа у нас действительно требует соблюдения определенных правил. Ведь мы работаем с вредными элементами, веществами и аллергенами. Лаборант должен иметь знания в той области, в которой он работает. – Марина Владимировна улыбнулась и добавила:

-А заразиться можно и в любом общественном месте, в транспорте или уборной, если не соблюдать правил личной гигиены, ведь так? Ну, так где твои вопросы? Ведь ты хотел что-то конкретное у меня узнать?

Я извлек листок бумаги с написанными заранее вопросами и начал сбивчиво спрашивать про мир микробов, опасность вирусов, нашествие эпидемий, но Марина Владимировна мягко остановила меня и сказала:

— Давай начнем с самого начала. Ты, наверное удивишься, если я скажу, что первые лаборанты появились в средневековье? Да-да, именно так. Они работали в университетах Австрии и Италии, помогали проводить опыты на занятиях со студентами. Ну и, конечно, в более позднее время многие известные ученые имели помощников, которые помогали им в работе: готовили смеси, помогали проводить опыты, записывали данные. Это и были первые лаборанты. Так что я горжусь своей профессией.

— А вам не бывает противно? – опять у меня вырвался помимо моей воли неприличный вопрос.

— Я понимаю. Действительно, нам, лаборантам, приходится делать анализ не только крови, но и продуктов жизнедеятельности человека: мочи, кала, слюны, мокроты. Но я отношусь к этому, как  к рабочему материалу, поэтому противно мне никогда не бывает.

Я торопливо стал извиняться за свою бестактность, но Марина Владимировна улыбнулась и перебила меня:

— Я тебя понимаю. Мне за всю мою жизнь уже столько раз задавали этот вопрос, что и не обижаюсь. Давай лучше я проведу тебя по нашим главным лабораториям. Их у нас три: биохимическая, клиническая и бактериологическая. Идем?

Я снова оказался в коридоре. Моя спутница открыла железную дверь и мы очутились в просторной комнате со стенами, выложенными белым кафелем до самого потолка.

— Это – «Сердце» нашего Центра. Биохимическая лаборатория. Благодаря биохимическим анализам крови, можно узнать все о работе печени, сердца, почек. Даже можно выявить такое серьезное заболевание, как диабет.

— Это когда сахар,- добавил я.

— Да, сахар. Но бывает, что человек чувствует себя совершенно здоровым, а биохимический анализ крови поможет установить, какой из органов плохо справляется со своей задачей и работает не так, как положено. Любое изменение в химическом составе крови свидетельствует о неблагополучной ситуации и необходимости срочного лечения.

— И вы начинаете лечить? – с надеждой спросил я.

— Нет, лечат врачи. А то получится, как в басне: « Беда, коль пироги начнет печи сапожник , А сапоги тачать пирожник».

Я продолжал рассматривать оборудование и приборы, находящиеся в кабинете. Здесь было на что посмотреть! Лабораторные микроскопы, термостаты и бани, центрифуги, шейкеры и встряхиватели, миксеры, ротаторы, — всего не перечислить. А в это время Марина Владимировна продолжала:

— А ты знаешь, как правильно подготовиться к сдаче биохимического анализа крови? Делать это нужно только в утренние часы и строго натощак. Перед забором крови нельзя не только есть, но и  пить, даже нельзя жевать жвачку!

— Я запомню,- пообещал я. И тут же спросил:

— А бывают ошибки?

— Да, бывают, но их процент самый минимальный. За всю мою работу были единичные случаи, когда были допущены ошибки.

— А почему они случались? – поинтересовался я.

— Человеческий фактор,- вздохнула Марина Владимировна.

Я понял, что эта тема неприятна для нее и спросил о другом:

— А почему все лаборанты, находящиеся в этой комнате, носят маски и перчатки? Ведь кровь и другой материал запечатаны в пробирки.

— Смотри, это – дезинфицирующие средства, ими лаборанты обрабатывают все инструменты и рабочие поверхности. Они также обязаны носить маски, перчатки. Таковы правила, и нарушать их нельзя.

Меня заинтересовала жидкость в большой стеклянной банке и Марина Владимировна разрешила ее понюхать. Я осторожно наклонился над банкой, ожидая резкий запах хлорки, но вместо этого на меня пахнуло что-то совсем незнакомое и вовсе не резкое.

— От хлора мы давно отказались. На смену ему пришли современные дезинфицирующие препараты. Они гораздо действеннее и не такие вредные для человека, как хлор. Кстати, обрати внимание на оборудование этой лаборатории. Здесь ты увидишь как старый инвентарь – вот тот сухожаровый шкаф, он уже «дедушка» , впрочем, как и те морозильные камеры – так и новое компьютеризированное оборудование, это уже 21-ый век! Тебе понравилось? – спросила Марина Владимировна.

— Очень,- ответил я. И это была чистая правда.

— Тогда вперед в клиническую лабораторию!

И мы снова пошли по длинному коридору. Комната, куда мы вошли, была очень похожа на предыдущую. Да и инвентарь на первый взгляд был похож. Пока я рассматривал приборы на столе, Марина Владимировна сказала:

— Ну, если биохимическую лабораторию я называю «Сердцем» нашего центра, то эту, клиническую – ее «Мозгом». Здесь проводят самые распространенные, традиционные анализы.

— Это та самая кровь из пальца? –спросил я.

— В том числе и она.

Меня очень удивило разнообразие лабораторной посуды, все эти прозрачные пробирочки, колбочки. И я спросил Марину Владимировну названия и назначение этих стеклянных емкостей.

— Да, стеклянной посуды в нашей работе требуется очень много. Вот основные.

Она стала брать в руки один за другим стеклянные предметы и называть их:

— Это – флакон, а это – колба. А вот бюретки, пипетки, аллонжи, кюветы, мензурки. А это – простой химический стакан. Хочешь, подарю на память?

— Хочу! – не раздумывая, сказал я. — Буду пить из него воду.

— Кстати, о воде. Хочешь, покажу тебе, как выглядит капля воды под микроскопом?

— Хочу,- сказал я, скорее из вежливости. Что может быть необычного в простой воде?

А Марина Владимировна уже подзывала меня к микроскопу:

— Смотри!

Я наклонился и увидел… Нет слов, чтобы передать то чудо, которое представилось моим глазам! Я увидел огромный, незнакомый мне мир. В нем буквально бурлила жизнь. Существа, передвигающиеся в хаотичном порядке, были больше похожи на пришельцев из других планет. Одни были устрашающе агрессивны, другие имели сходство не то с медузами, не то червями, третьи же были настолько отталкивающи, что я отпрянул от микроскопа.

— Что тебя так напугало? –улыбнулась Марина Владимировна.

— Существа,- ответил я с отвращением.

— Ты, вероятно, испугался, так называемых, простейших.

— А так ли они просты? –ввернул я.

— Ты прав. Хотя они и состоят из одной единственной клетки, но при определенных условиях они могут образовывать особые формы жизни – цисты. К простейшим же относятся хорошо известные тебе инфузории, амебы.

И хотя эти названия я услышал впервые, я кивнул головой, сделав вид, что я с ними знаком.

— Амебы передвигаются при помощи отростков-ложноножек, а инфузории – при помощи ресничек. Тебе об этом со временем обязательно расскажут в школе. А теперь я приглашаю тебя в нашу третью лабораторию, бактериологическую.

— А как называете ее вы? Ну, если биохимическая – это «Мозг», клиническая – «Сердце», то бактериологическая, это…

— Знаешь, а ведь я не придумала для нее названия. Наверное, самое подходящее для нее название – это «Руки». Тем более, что для проведения бактериологических анализов требуется много ручного труда. Пойдем.

И Марина Владимировна повела меня в третью лабораторию, которая находилась в самом конце коридора. Меня удивило, что дверь лаборатории была массивнее остальных и обита металлом. В комнате работали две женщины, но рассмотреть их лица мне не удалось, так как они были полностью скрыты масками, на головах женщин до самых бровей были надеты чепчики.

— В этой лаборатории я проработала более 25 лет, — с нескрываемой грустью сказала Марина Владимировна. Я расскажу тебе об этой лаборатории более подробно, если ты не возражаешь.

Я, естественно, не возражал.

— Эта лаборатория имеет средоварню, мойку, препараторскую и стерилизационную. Думаю, о значении большинства слов ты можешь легко догадаться. А вот что такое средоварня, я тебе немного объясню. Для проведения многих бактериологических анализов необходимо создать определенную среду, в которую будет помещен взятый материал. Отсюда и термин такой: средоварня.

— Я понял,- ответил я. Чего ж тут было не понять! «Среда» плюс «варить», получается средоварня.

— Обрати внимание, что на столах перед лаборантами находится особой формы посуда.

— Блюдца? –спросил я, проявляя находчивость и смекалку.

-Почти,- ответила Марина Владимировна. — Это чашки Петри. Они широко используются для культивирования колоний микроорганизмов . На первый взгляд, обычные блюдца, но сколько пользы они приносят ежедневно лаборантам всего мира!

— А почему Петри?

— Потому что названы в честь изобретателя –немецкого бактериолога Юлиуса Рихарда Петри. Кстати, он был ассистентом великого Роберта Коха. А изобретена эта чашка в 1877 году.

Поскольку о великом Кохе я тоже услышал впервые, я предпочел промолчать, чтобы не получилось, как с амебами. Уже позже, вернувшись домой, я прочел в справочнике, что Кох был великим микробиологом. Это он открыл бациллу сибирской язвы, холерный вибрион и туберкулезную палочку. Велик, ничего не скажешь!

— А почему ты не спрашиваешь меня, зачем на каждом столе стоят горелки? У тебя есть предположения? –спросила Марина Владимировна.

— Есть,- не сдавался я. – Чтобы разогревать анализы, как мы разогреваем пищу на обед.

Моя спутница засмеялась и пояснила:

— Все посевы проводят вблизи пламени горелки, таковы правила стерильности.

— Скажите,- не унимался я –А если все же зараженный материал прольется. Сами же говорили про человеческий фактор!

— Бывает и такие,- спокойно ответила Марина Владимировна. — Тут главное не паниковать и действовать в соответствии с инструкцией. Пойдем!

И она подвела меня к двери, на которой был приклеен плакат с какими-то правилами. Я прочел то правило, на которое мне указала Марина Владимировна:

— При попадании заразного материала на окружающие предметы проводят дезинфекцию — заливают это место дезинфицирующим раствором и прожигают тампоном с горящим спиртом.

— Вот так и поступаем. Но такие случаи бывают крайне редко. Весь наш персонал – люди с огромным опытом, работают несколько десятков лет.

— Зарплата, наверное, большая? –предположил я.

— В среднем 16 тысяч. Большая?

Я промолчал. Я посмотрел на сидящих за лабораторными столами женщин, и мне почему-то стало их немного жаль…

— Скажи, а ты никогда не задумывался, сдавая в поликлинику анализ, что с ним происходит дальше? – перебила мои грустные мысли Марина Владимировна.

— По правде говоря, не задумывался, — ответил я.

— Ну тогда я тебя немного познакомлю с азами работы этой лаборатории. Прежде всего я расскажу, что такое бакпосев.

— Неужели сеют бактерии, вместо того, чтобы с ними бороться? –возмутился я.

— Сеют, сеют. Любой бакпосев – это исследование, подразумевающее высадку биологического материала в определенную среду с целью выращивания имеющихся в нем патогенных микроорганизмов. Бакпосевы бывают самые разнообразные: крови, кала, желчи, из глаз, носа и ушей. Бывает даже бакпосев с кожи лица. Ты, наверное, видел людей с проблемной кожей. Таким людям я бы советовала обязательно сдать такой бакпосев, потому что он поможет выявить золотистый стафилококк или другую патогенную микрофлору. Тем скорее человек может получить правильное лечение.

— А можно мне посмотреть, как ваши лаборанты работают с этими посевами? –спросил я.

— К сожалению, запрещено. Поверишь на слово или прочитаешь сам? –спросила Марина Владимировна, указывая на плакат на двери.

Я поверил на слово.

— Ну, что ж, пора заканчивать нашу экскурсию. Надеюсь, теперь, когда придет пора тебе сдавать анализы, ты уже не будешь шутить по этому поводу, а вспомнишь то, о чем я тебе рассказывала. Кстати, а теперь вопрос на внимательность: какой вид оборудования ты видел в каждой лаборатории, включая и мой кабинет?

Я стал перечислять. Упомянул, казалось бы все, вплоть до салфеток. Но слона, как водится, и не приметил.

— Во всех лабораториях на стене висит вытяжной шкаф. Помнишь, белый такой? Это обязательное условие при оборудовании подобных лабораторий.

Только когда пришла пора прощаться, я вдруг вспомнил про свой листок с вопросами, развернул его и прочел вслух самый последний:

— Есть ли у вас мечта?

— Как же не быть! Моя мечта — «одеть свою лабораторию с ног до головы». Чтобы поскорее заменили старый инвентарь на новый, чтобы и до нас дошли инновационные разработки, такие, как в Москве или других крупных городах. Но, скажу без ложной скромности, и на нашем сегодняшнем оборудовании можно проводить качественное исследование.

Я поблагодарил Марину Владимировну, взял подаренный ею стакан и вышел на улицу. Обратный путь был легким и радостным, то ли от того, что я шел с горы, то ли май-чародей закружил меня своими пряными запахами. В голове звучали последние слова Марины Владимировны:

— Главное в  моей работе это помнить, что за каждым сделанным анализом стоит человеческая жизнь.

Илья Выговский, Владивосток