Как правильно молиться за Pussy Riot

В минувшее воскресенье москвичи и гости столицы наконец получили свободу выбора: на Арбате проходил Дримфлэш, а у Храма Христа Спасителя — молебен «В защиту веры, поруганных святынь, Церкви и ее доброго имени».

Наши корреспонденты выбрали второе, чтобы попытаться услышать, как звучит это доброе имя. Они простояли весь молебен и, кажется, что-то услышали. До сих пор надеются, что ослышались. Ещё пустая в 10 утра станция метро «Кропоткинская» к часу дня наполнилась верующими людьми, преимущественно преклонного возраста. Как туристы собираются вокруг гида, верующие собирались вокруг батюшек в группы, например, «Юго-восточная епархия».

К Храму Христа Спасителя съехались верующие не только из столицы и подмосковных городов, но и — из Новгорода, Белгорода, Пскова…

Говорили, что молебен будет проведён перед величайшими святынями — ризой Господней и гвоздём от Его Креста, а также перед поруганными Распятием из города Невинномысска и оскверненными в Вологде иконами.

День был жаркий. Монахини в черных сутанах мужественно стояли на солнцепеке. Другие женщины кутались в пестрые платки, но, чтобы хоть как-то спастись от палящего солнца, прикрывали свои головы бесплатной газетой «Русь державная». На раскладных стульях сидели самые пожилые участницы молебна, модные прихожанки с навороченными фотоаппаратами, пытаясь поймать удачный кадр, упрямо желали подняться на пресс-трибуну.

Молодая женщина в розовой косынке, представившаяся Татьяной, попыталась объяснить мне, кто и зачем сюда пришел. Чёрная одежда подчеркивала её стройную фигуру. Выяснилось, что все собрались здесь на Божий суд:

— Это шествие посвящено осквернённым иконам. А ещё группе, которая в страшных костюмах танцевала у алтаря в Храме Христа Спасителя. Мы не испытываем ненависти к Pussy Riot. Мы даже хотим их свободы. При условии, что они раскаются. Мне, честно, страшно за них.

— Почему? — поинтересовалась я.

— Я много историй знаю. Тётка моей подруги во времена СССР была пионеркой. Их привезли в храм и заставили соскабливать фрески. А она ростом маленькая была и только до ножек иконы и достала. С тех пор у неё всю жизнь что-то с ногами. Она маленькая, глупая была. Страшно подумать, что будет с этими девушками за такой проступок.

Татьяна продолжает говорить. В это время два медбрата увозят на каталке старушку, не выдержавшую солнечного дня и давления толпы.

Прошло два часа, и с началом выступления патриарха покинуть молебен стало проблематично: полицейские вставали внутрь рамок металлоискателя и буквально прижимали проходящих через эти рамки. Со стороны выхода из метро выставили новые ограждения. Женщины, пришедшие к официальному времени, указанному на листовках, тщетно пытались уговорить полицию пропустить их. «Молодому человеку хоть дайте пройти, он — семинарист!» — выкрикивает одна девушка в светло-розовой куртке. Мне начинает казаться, что розовый цвет в этой толпе — второй по популярности после черного.

Семинариста пропускают. Возможно, из-за мужской солидарности. Под звуки песнопений, со слезами на глазах, женщины, плотно прильнув грудью к ограждениям, подпевают хору. Опираясь на костыль, неподалеку стоит пожилая женщина в праздничной — опять розовой — кофте. Маленькими, как у опоссума, глазами она равнодушно смотрит на экран, где патриарх произносит проповедь. На её шее висят образок Матроны с ладаном и серебряный крестик, а из-под рукава выглядывают позолоченные часы советского образца. Время от времени она обращается к толпе, медленно текущей к метро, с запоздалым «Христос Воскресе!» Полицейский, стоящий рядом, молчит, снисходительно улыбается ей и тает от жары.

Время обеда. Волхонка совсем опустела. Из тех тысяч, которые стояли здесь утром, остались в основном случайные туристы. Территория возле храма была перекрыта, рабочие разбирали сцену.

— Вася, да отделяй ты эту балку уже, — кричал один рабочий.

— Мне нужна дрель, б….

Рабочие, как ни странно, были все как на подбор русские.

Спускаясь по лестнице к набережной Москвы-реки, я увидела большую группу женщин в платках. Оказалось, они пришли с молебна. Говорили по привычной схеме: группа Pussy Riot совершила преступление, верующие великодушно замаливают их грехи… По соседству в чёрной рясе стоит батюшка. Высокий, щуплый, с косичкой. На плечах — армейская куртка, на шее — 2 зеркальных фотоаппарата с метровыми зумами. Одна его рука была унизана перстнями, а в другой он держал шкурку от банана. Рядом с ним стоял другой батюшка:

— По коням, — сказал он бабушкам, и те послушно втиснулись в приехавшие за ними большие автобусы. Остались только молодые девочки — в платочках, низенькие, румяные, 13-15 лет на вид.