«Искусственный разум» — это фильм, задуманный Стэнли Кубриком, которого на создание картины вдохновили рассказы Брайана Олдиса » Супер игрушек хватает на все лето». Однако Кубрик умирает, даже не успев закончить работу над лентой «С широко закрытыми глазами», и режиссёром «Искусственного разума» становится Стивен Спилберг. Фильм выпускают в 2001 году.

«Искусственный разум» — это история Дэвида, мальчика-робота, который, на свое несчастье, умеет любить. В основе фильма — нестандартный конфликт. Традиционное противостояние роботов и людей, обычно проявляющееся в агрессивном посягательстве первых на власть над вторыми, заменено на противоположное, в котором стороны поменялись местами. Если в других картинах зрит ель привык видеть в роботе анти героя, а в человеке освободителя, то в данном случае его симпатии однозначно на стороне роботов. Фильм глубокий, многогранный, интеллектуальный. Временами жуткий. Он заставляет зрителя думать. Иногда пугает посильнее любого хоррора . Пугает потому, что вы понимаете — все по-настоящему, и то, что вас напугало — это не монстры, созданные игрой воображения, это — люди.

Взгляд на ситуацию через призму противостояния роботов позволяет зрителю явственнее ощутить худшие черты людей. Точно так же, как в баснях человеческие пороки показаны иносказательно, через образы животных. Почему-то на примере необратимой программы активации любви робота-ребенка (Дэвида) к маме, нам легче увидеть , что любовь — это не то чувство, от которого можно избавиться в любой момент, если вас утомила чья-либо привязанность, что любовь — это большая ответственность. А ведь речь идет о настоящих людях и настоящих чувствах, которые люди, увы, не умеют испытывать. В контексте ленты люди постоянно жестоко указывают роботам на их дефектность, на их неспособность стать настоящими, и в то же время мы видим, что сами люди — недостаточно сильные существа для того, чтобы выдержать испытание любовью, самым настоящим из всех чувств, как это было в случае Дэвида и его приемной матери. Настоящая любовь пугает. Она слишком большая, слишком безграничная, слишком сложная. Настоящая любовь — это всегда слишком. Она нездорова по своей сути и проявляется одинаково, независимо от того, на кого направлена, и её проявления кажутся объектам этой любви, не всегда понимающим, чем они обязаны якобы ненормально сильному чувству, одинаково дикими. То, что должно по праву являться эталоном, классифицируется как отклонение от нормы. Люди способны трактовать такие чувства исключительно как нежелательные и относиться к ним только как к угрозе.

Существует множество примеров-доказательств из шедевров мировой классики. Взять хотя бы «Гранатовый браслет» Куприна. Брат княгини Веры, человек не злой, но обыкновенный воспринимает действия Желткова как враждебные, а его самого как опасного, психологически неустойчивого и непредсказуемого воздыхателя, то есть того, кто запросто может оказаться маньяком. И его можно понять! Он любит сестру, и кроме того, понимает, что они живут в обществе, где существует неумолимое понятие репутации. Сама княгиня Вера тоже всего лишь обычный человек, хотя и менее ограниченная и категоричная, чем её брат. Она способна понять, что Желтков действует не злонамеренно, и осознать, что стала объектом исключительной всепоглощающий любви, но и только. Что делать с такой любовью княгиня Вера не знает, как не знают и родители Дэвида. Такую любовь лучше всего характеризует многозначное английское слово awesome — внушающая страх, приводящая в трепет и… потрясающая. Её не понимают и ей удивляются: как удивляются люди не иссякающей любви Хатико к профессору, как удивляется сама Неточка Незванова Достоевского своей болезненно нервной любви к отчиму, как удивляется Евгений Павлович позиции князя Мышкина: «Ха-ха! И как это любить двух? Двумя разными любовями какими-нибудь? Это интересно… бедный идиот ! И что с ним будет теперь?» Что будет с Дэвидом мы тоже не знаем. А еще мы не понимаем, кому же все-таки тяжелее, тем, кто так любит, или тем, кого так любят? Вторым. Потому что первые — это несколько больше, чем люди, потому что способность к такой любви — это проявление Божественных черт в человеке. Способность к настоящей любви — это дар? Или проклятие? Чем заканчивается проявление Божественных чувств в мире людей? Неизбежно трагедией. Даже в лучшем и самом чистом из чувств люди в первую очередь видят грязь: нас шокирует ответ князя Мышкина, так, возможно, он бабник? Да, Мышкин — бабник, точно так же, как Неточ ка Незванова — ребенок с Эдиповы м комплексом, точно так же, как Желтков — маньяк, а Дэвид — двуличный негодяй, тайно вынашивающий планы по ликвидации брата-конкурента. Но люди не ограничиваются своей неспособностью понимать такие чувства, им, видимо, кажется этого мало и они идут дальше — отрицают существование настоящих чувств вообще и, соответс т венно, людей, способных их испытывать. А что? Раз я не могу, раз мне непонятно, раз я с этим никогда не сталкивался, значит этого вообще нет.

Так неужели рано или поздно лучшие человеческие чувства вымрут, потому что сами люди перестанут признавать их наличие? Да, если никто им не расскаже т, что эти чувства существуют. Понятнее всего р ассказать об этом может искусство. Но если об этом не говорить, то мы получим мир без любви, мир без сочувствия, мир без милосердия, мир без терпимости, мир без людей. Потому что чем тогда человек будет отличаться от животного?

Виталия Вдовенко

студентка 3 курса ИБДА РАНХиГС при Президенте РФ

г. Москва