Х Всероссийский конкурс имени Владимира Мезенцева «Юные журналисты России».

Номинация — «Очерк».

Участник – Олеся Остапчук.

Непальский мальчик

Непал. Навстречу нам два подростка, идут за ручку, смеются и жмутся к друг другу. Метров через 5 задумчиво следуют еще двое мужчин, рука в руке.

— Хочу жить в Непале.

— Максим Валерьевич, интересно, почему?

— Ну… Здесь нравы свободнее… Да и вообще.

Однако через пару дней Непал, Дели, да и вся Индия кажутся красивым тонущим в городской суете сном. На стене вконтакте каждый день меняются цифры 113, 112, 111 и так далее — дни до отпуска. Вновь бронируются билеты в Индию, продлевается виза.  И так не первый год.

Утренняя тишина плавится под нежную буддистскую мелодию. Чай с имбирем, прохладный душ, на спинку стула накинута идеально отутюженная персиковая рубашка, на столе запонки, массивные часы и пилочка для ногтей. За окном серые тучи, в лифте мерзкая лужа, грязь, на стене написано: «папин бродяга — мамин симпотяга».

В трамвае Максим осматривает сиденье и аккуратно садится. Брюки в обтяжку издают едва слышный треск.

«Осторожно, двери закрываются» — гундосит динамик трамвая. Максим спрыгивает со ступенек, сейчас он, скорее, напоминает     17-летнего подростка, хотя лет ему в два раза больше. Шаги в такт битам в наушниках. Тусклое солнце припекает спину, возле забора школы сплошная грязь, подобно кулику на болоте, прыгая по сухим местам, Максим приближается к зданию.

7-59. На 1 этаже дремлет вахтерша. Учеников еще нет. В кабинете он поправляет галстук, чистит до блеска ногти и обувь.

Перетянутой гитарной струной встает у дверей. Подбородок задран вверх. Пока он молчит, его вполне можно принять за монумент.

«Стояяяяяять! Это что такое! Безобрааазиие! Ты на африканские плантации пришла или в школу? Джинсы запрещены!» — на весь первый этаж писклявее школьного звонка голосит завуч по науке, Максим Валерьевич.

«Чернышова! Поспать любим? Надо было после 9-го уходить в училище!» — его лицо сжимается как сдутый воздушный шар, рот раскрывается шире и шире, в глазах драконья ненависть.

Максим заходит в свой кабинет и закрывает дверь на ключ. Достаёт из сумки лак для волос и долго делает стайлинг, в духе Джастина Бибера.

Он пишет проекты новых стандартов преподавания. Написать письмо в прокуратуру, отчёт о годовой деятельности, набросать идеи для научного проекта — для него это ровно также, как для ученика заполнить дневник. Иногда он ведёт уроки мхк и всегда гордо напоминает о своём дипломе филолога. Только вот в туалете, на им же напечатанных табличках, красуются надписи:              «Уходя выключи, свет» и «Помыв руки, кран должен быть закрыт». Увидев это, учитель русского не удержалась:                    «Да что это вообще такое?! Завтра проверка. Елена Давыдовна!».                  Директор спокойно ответила: «Максим заработался, с кем не бывает». Для неё он был правой рукой и поддержкой, вместе с ним она впервые вошла в стены этой школы, вместе с ним устроила чистки и школьные реформы: из раздолбайской школа превратилась в элитную среднюю. Елена Давыдовна многое ему прощала, как когда-то Петр 1 Меньшикову. Да и думала, наверное, в том же русле, мол, есть у меня правая рука, вороватая, но верная.

Когда школьники кричали ему вслед: «Максима Валерьевна, вы куда?», он делал вид, что не услышал. А когда четвероклассник на уроке заявил, что, на самом деле, наш завуч — девочка, учительница минуты две молчала, приоткрыв рот, а после поставила ему два.

Впрочем, со многими он поддерживал дружеские отношения: старшеклассникам раздаривал свои галстуки, учителям привозил с курортов сувениры, часто делал комплименты, подобные семи ложкам сахара в чае.

Он всегда стремился кому-то помочь советом или же материально, но делал это исключительно для того, чтобы потом рассказать об этом другим, почувствовать себя в роли благодетеля, как какой-нибудь Лужин у Достоевского.

Внешне он был изящен: овальное лицо, симметрично выщипанные брови, зелено-голубые глаза, ровный узкий нос, выделяющиеся розовые губы. Но если бы в его доме был портрет, как у Дориана Грея, то в нем бы давно уже завелись черви.

Когда-то он жил с отцом, но когда Максиму исполнилось 30, отец умер, остался только дед, которого он часто навещал. Совместное фото стояло на аватарке в вк.

Он не терпел несправедливости и когда на одном из конкурсов 1 место незаконно присудили другой школе, Максим устроил патетическую сцену, назвал районное управление образования жуликами и ворами и гордо ушел.

Скандалы были чем-то вроде ежедневного ритуала, его жертвами могли стать водитель такси, ученики школы, учителя. Многие перешептывались за его спиной и мечтали устроить темную. Он перестал ходить один и изменил фамилию вконтакте. Личных обид Максим не забывал и не прощал. В один из дней он должен был провести литературу в пятых классах. Но забыл об этом и не пришёл. Ирина Александровна, заведующая учебным процессом, налетела на него у дверей :»Мы с вами вчера договорились. Я с двумя пятыми классами мучилась, где вы были?!». С лицом получившего двойку первоклашки и ненавистью в глазах он молча ушёл в кабинет. Самолюбие этого не простило.

Вскоре он донес директору: «У нас работают непрофессионалы. Ирина ходит курить в туалет на уроках. И вообще она не носит бюстгалтер, а завучу так не положено». Директор сначала поверила, но вскоре убедилась в том, что все это клевета.

Учителя льстили ему, а те, кто не делал этого становились, объектами нападок и вскоре писали заявление «по собственному желанию». Несмотря на уход профессионалов, школа преображалась на глазах: капитальный ремонт в актовом зале, полная замена старой техники, на каждом этаже висели подлинные картины малоизвестных художников. Многое из этого было инициативами завуча. В школу стали приглашать иностранных волонтеров для практики английского языка учеников. Чаще всего это были гости из Индии, Египта, Китая, в декабре практиковать английский с детьми прибыл колумбиец Николас. Русые волосы, голубые глаза, светлая кожа и мускулистое тело — он выделялся на фоне предыдущих волонтеров, мало отличавшихся от мигрантов на рынках. В последний момент ему не предоставили квартиру и Максим предложил ему пожить у себя. Хотя завуч не очень владел английским, и если бы знал его в совершенстве, то давно бы уже иммигрировал из России. Свою неприязнь к родине он не скрывал.

— Настя, ты же хорошо учишься, знаешь английский, закончишь школу, беги отсюда, — советовал он старшекласснице.

— ну я как-то не знаю…

— что не знаю? У нас невыносимые условия, идиоты у власти, ужас!

Утром на работу Николас приезжал вместе с Максимом, и тот платил за него в столовой и показывал ему городские достопримечательности. Если кто-то хотел пригласить иностранца на прогулку или в кафе, Максим говорил: «У нас на сегодня планы».

В понедельник Николас не пришёл в школу. «Абонент находится вне зоны действия сети» и так далее. Пока Максим был на работе, тот собирал чемоданы. Ушёл, забрав все свои вещи и оставив открытой дверь.

Колумбиец освоился в маленьком хостеле. На вопрос: что же случилось?

Максим отвечал: «Представьте себе, этот мишка со всей бури прыгнул на надувной матрац и он лопнул. Я его накануне за 5000 купил. Когда я сказал ему заплатить, он сбежал».

Николас краснел: «Я ничего не ломал. Это не я. Я не должен платить». Что-то более содержательное вытянуть из него было невозможно. После этого общение с Максимом свелось до дежурных «Nice to meet you» и «how are you?», вежливость никто не отменял.

Спустя месяц по дороге в аэропорт Николас с улыбкой сжимал в руках билет Челябинск — Москва, пару часов пересадок и вскоре он будет в Колумбии.

-Максим Валерьевич скоро вылетает в Дели, и вы бы могли там встретиться, он сказал, что вы подружились

— о нет, я не могу… Это не нужно.

— почему же, Николас?

Его улыбка из скобки превратилась в тире. По глазам было видно, что он немного напуган и о чем-то думает.

— Я расскажу вам, что случилось, — затараторил он, но тут же осекся, начал тыкать в экран мобильника.

— Николас, о чем ты?

— Почему я жил в хостеле, почему не увижусь с ним в Дели…- его глаза заблестели, он будто очнулся после дремоты.

— что-то произошло?

Николас молчал. Водитель убавил радио. Шум машин начал неприятно давить на виски.

— Да ты что как мальчик маленький! Что такое? — не выдержала Любовь Андреевна.

Он снова разблокировал телефон, его взгляд скользнул с экрана по приезжим машинам. На светофоре нервно замигал жёлтый. Водитель совсем выключил радио и прикусил губу. Вспыхнул зелёный.

— Уже была ночь, мы погасили свет, я лег на матрац, он на диван. — строчка пулей вылетела из его уст.

— Я думал, излишняя забота обо мне и расспросы о личной жизни — это попытка опровергнуть миф о суровости и закрытости русских. Но когда он начал ко мне приставать, — Простите, мэм, я люблю женщин — конечно, я оттолкнул его и мы вместе упали. И… матрац лопнул. — Николас выдохнул.

«С этого дня ты ведешь уроки в филиале. Надевай на работу строгие костюмы и никаких больше инцидентов, ясно?» — Из главного отремонтированного здания Максима отправили в филиал времён совка.

Жить одному в квартире — скучно. Будучи гостеприимный хозяином, Максим думал, что все такие же. И совершенно не стесняясь, напрашивался в гости к директору, к учителям. Из сумки заиграла знакомая мелодия. Англичанка пошла за телефоном.

— Любовь Андреевна, ну что, я к вам приду?

— Да вы что! У меня муж дома.

— Ой, дорогая, разве это проблема, отправьте его на рыбалку!

— Он с температурой уже второй день, какая рыбалка.

— Вот и отлично, пусть идёт ловить рыбу, может его унесёт на льдине и мы никогда его не увидим! Ха-ха.

Собеседница повесила трубку.

Прогуливаясь с каким-то 18-летним мальчишкой, Максим наткнулся на одного из коллег.

— Добрый вечер, познакомите, это ваш племянник?

— … Да, да! Племянник. Да. Приехал вчера.

«Пойдём, чертовы людишки…» — прошептал он.

Максим уже освоился в филиале и прославился там как истерик и тиран. Стал надевать строгие костюмы и приходить позже.

Через месяц в директорской раздался звонок.

— Елена Давыдовна, нам срочно нужно отправить отчёт, а мой компьютер сломался, здесь такая техника, ужас!

— Я позвоню мужу, он разбирается в этом, мы с ним сегодня заедем, посмотрим. Только вас там не должно быть. Скажите номер кабинета.

В этот же вечер они приехали. Компьютер был сделан.

«Лена, ты… Ты кого на своей шее пригрела! Иди сюда, смотри» — завопил муж. «Если ещё раз я его здесь увижу…»

На экране в папке «мальчики» было то, что так активно блокирует Роскомнадзор и что так отстаивают ЛГБТ сообщества.

В понедельник число 56 на стенке вконтакте меняется на 3. Три дня и Непал. Три дня…

Чёрные сиденья в трамвае раскалились настолько, что не сядешь. С улицы дует прохладный ветерок, в трамвай бабочками залетают девушки в ярких платьях, парни в цветных майках и шортах. Стоя в углу, наблюдаю за этим непрерывным пёстрым хороводом. По ступенькам медленно перебирают черные пыльные туфли. Брюки цвета завявшей капусты лениво свисают у бедр. Бледно-коричневая рубашка, слегка помятая по бокам, наспех заправлена в штаны. На лице трехдневная щетина. Мутные зелёные глаза при виде меня вспыхивают, как сигнал светофора. «Осторожно, двери закрываются» — щебечет из динамика молодой голос.

— Здравствуй, моя дорогая, прекрасно выглядишь, — раздается знакомый тенор.

— Спасибо, давно не виделись. Как вы? Где работаете?

— В педагогическом колледже, — как-то просто, даже отчаянно, проглатывая окончание фразы, произносит Максим. Его глаза опускаются вниз, на наручные часы. Запонок нет, да и ногти давно не полированы.

— В школу не вернетесь?

— Нет, Олеся…

Мне становится тяжело. Как будто вокруг лето, а в нашем трамвае глубокая дождливая питерская осень.

— А в Индию, когда? По-прежнему дни считаете? — улыбаюсь я.

— О, Индия. — он оживает, как природа после дождя, — Буду в Дели через 23 дня!

— С кем едете?

— Один. — снова потухает он.

Непал. Пустынная улица. Подгоняемый ветром катится скрючившийся листик. По улице на встречу Максиму идут двое мужчин. Рука в руке. Улыбаются. Теперь они не вызывают у Максима восхищения. Червяком сердце точит зависть и злость.

«Ты в Непале, ты снова в Непале, но это по-прежнему ты». — насмешливо кричит внутренний голос.

Олеся Остапчук

Ученица 11-го класса школы №75 Ленинского района г. Челябинска.