Алексей  Венедиктов — российский журналист, главный редактор и совладелец радиостанции «Эхо Москвы». Окончил вечернее отделение исторического факультета МГПИ и в течение 20 лет работал школьным учителем. На радиостанции «Эхо Москвы» — с августа 1990 года.

-Чем журналистика в твиттере отличается от традиционной журналистики?

За традиционной стоят имена, репутация, а здесь анонимность. Это имеет свои плюсы, но и имеет свои минусы. Там где есть анонимность, там есть место манипуляции и профанации. Вот смотрите, мы сейчас договоримся и напишем во всех аккаунтах: «Сгорел мавзолей». Одновременно у людей, никак не связанных появляется такая новость, им поверят. И многие на этом что-нибудь сделают. Но это будет вранье. Манипуляция и дезинформация в нашем смысле — это значит подталкивание людей к неправильным решениям.

— Кто будет нести ответственность за слова в эфире: журналист или редактор?

У журналиста в качестве капитала есть его репутация. Я нанимаю на работу людей, изучая их будущий путь, насколько они принесут мне в мою репутационную контору репутационные риски. Потому что их вранье — это мои риски.

Год назад такой разговор был.

Позвонил Владимир Путин: «У тебя на радио меня назвали таким-сяким».

Я говорю: «Владимир Владимирович, не может быть».

Он: «Нет, твое радио плохое».

Проверяю, оказывается, что да, Зюганов назвал, но на моем же радио. Путину все равно Зюганов, Пуганов, Шуганов: «Твое радио «Эхо Москвы» меня оскорбило».

В чем вопрос, мы не контролируем гостей, они имеют право говорить, то, что хотят сказать. Но если это идет от журналистов, это бьет по моей репутации. А любой главный редактор понимает, что репутация, это капитал.

В нашем журналистском сообществе все прекрасно знают у кого какая репутация. Над этим надо работать. Береги честь смолоду, как говорится.

— При обсуждении спорной темы с гостем в эфире нужно ли отстаивать ведущему свою точку зрения или лучше согласиться?

Ведущий не должен быть стороной в споре, но у него всегда есть возможность в виде вопроса показать свое отношение. Есть такие замечательные вопросы как: неужели? да ладно вам? не может быть! Я знаю, что некоторые ведущие, мои в том числе, ввязываются в спор, это вопрос стилистики. Это уже как вам комфортнее. Мне не комфортно спорить. Я считаю, что путем саркастических или иронистических реплик для слушателя будет больше понятно мое отношение к точке зрения гостя.

— У каждого СМИ есть определенное видение своего зрителя,  кто он слушатель «Эхо Москвы»?

Мы радио большого города. Это означает, что у нас огромное число слушателей с высшим образованием (82%). Большая часть аудитории 40+. У нас огромное число военных, потому что Москва — город военных и у нас много, так называемых, message-maker — людей, принимающих решения.

— Как создаются новые программы на радио?

Ну вот, например, сейчас мы дискутируем уже не первый год: мне предлагают сделать передачу «Благотворительность». Не вопрос же сделать передачу, но нужно, чтоб ее слушали. И вот, когда мне принесли выкладки, что нас слушает огромное число людей с финансами, я решил: окей, мы будем попадать, тогда давайте сделаем эту передачу. И мы уже вторую неделю обсуждаем ее формат, ведь она должна затрагивать людей, а не просто: бу-бу-бу, дайте денег. И эту передачу я делаю, потому что аудитория будет ее воспринимать.

— Вас часто называют оппозиционным СМИ, правда ли это?

Нет, это ошибочное мнение. Мы не оппозиционное, мы банальное радио. Мы — площадка для дискуссий, а поскольку другие радио не являются такой площадкой, у них обычно идет спор хорошего с очень хорошим или кремлевского с очень кремлевским, то на этом фоне мы выглядим как оппозиционное радио. В Бельгии мы бы вообще потерялись. Потому что там все радио такие. Одна точка зрения, другая точка зрения. В равном количество. Вот телеканал «Дождь» — оппозиционное СМИ, а мы простое профессиональное радио.

— Почему журналисты  иногда отключают микрофон собеседника?

Мои журналисты обязаны отключать микрофон, только если человек начинает длинную нудную историю или говорит полные глупости. Потому что эфир — это не просто разговор двух людей, это театр. И если человек не может внятно сформулировать и объяснить свою точку зрения — досвидания. Сразу. Это мой приказ. Он висит на «Эхе». Почему 150 000 человек должны слушать какое-то бормотание? Я по себе знаю. Я веду программу. Спрашиваю:

-Здравствуйте, скажите, насколько в этом году у вас возросли тарифы?

-Путин — кровавый диктатор…

-До свидания, я вам про тарифы!

Понимаете?

Программа -это спектакль. Мы на сцене. И когда человек звонит, он должен быть готов внятно изложить точку зрения.

— Возможно ли сейчас работать на «Эхо Москвы» в 16 лет, как в свои годы это делал Дмитрий Борисов?

Конечно, возможно. Просто сейчас сложнее. Дима Борисов продолжает работать у нас, никуда он от нас не делся. Несмотря на то что он уже звезда 1 канала, потому что он понимает, что «Эхо Москвы» — это школа. У нас по-моему и сейчас есть парочка несовершеннолетних. Проблема возраста — это не главное. Главное, чтоб родители не возражали. Слушателю все равно 2 дня вы на «Эхе» или 5 лет, 16 вам лет или 30, важен продукт.

— А для вас «Эхо» стало школой?

Скорее я всему научился в обычной школе, работая учителем. Терпению, например. Я был очень нетерпеливым. Я думаю, что мой успех как журналиста, это мой успех, как учителя и как классного руководителя.  Я сейчас, когда встречаюсь на интервью с гостем,  я всегда могу его классифицировать как ученика в школе. Даже Путина или Обаму, ведь все они были учениками.

— Тогда почему ушли с должности учителя?

Я ушел не сразу. А еще 8 лет был одновременно учителем, классным руководителем и журналистом. Был случай. Веду урок в 5 классе. Мне приходит сообщение: «В два часа у президента». Ельцин. Я говорю: «Дети, параграф семнадцатый, читаем от сих до сих.» Директору говорю:» Извините.» Поймал такси, доехал. А завтра последний день четверти, мне выставлять оценки. У меня в портфеле были две пачки контурных карт, это я должен был проверить к следующему дню. Мы сидим в приемной у Ельцина. Сидят всякие генералы, министры. Нам говорят: «Он задерживается». Я спрашиваю: «Есть красный карандаш?». Адъютант приносит мне красный,  я вынимаю стопку карт и начинаю проверять. Ну и мои коллеги долго не стали смотреть, как я там их быстро черкаю на коленках. «Слушай, — говорят,- давай мы тебе поможем». Принесли всем красные карандаши. Мы сидим на полу с этими картами. И тут заходит Ельцин, а он очень любил порядок. Смотрит на нас и спрашивает: «Это что? Это безобразие. Собирайте и пошли». Ну, я ему все объяснил. Он говорит: «Сколько вам надо времени», ну отвечаю, с учетом моих коллег минут 15. «Работайте». Вот как-то так, а когда я стал главным редактором, мне пришлось из школы уйти, потому что я не мог готовить детей к экзаменам.

— То чего вы сейчас добились, это пик вашей карьеры?

Пик моей карьеры — это будет могильный камень. А так я не знаю. На радио все здорово. Вот недавно мы запустили новый проект — журнал «Дилетант». И другие детища у меня будут. Все впереди.

Олеся Остапчук

Ученица 11 класса ГБОУ СОШ 1301, г.Москва. Увлекается парикмахерским искусством, психологией, историей, литературой. Любимые писатели Гоголь, Достоевский, Есенин, Ахматова, Гумилев. Любит активный отдых: сплавы, походы и палаточные лагеря. Это лето провела в Летней Школе «Русского Репортера», мастерская ОЖур.