Виталий Товиевич Третьяков — журналист, политолог, автор и ведущий телепрограммы «Что делать?», декан Высшей школы(факультета)телевидения МГУ им. М.В.Ломоносова согласился ответить на наши вопросы и рассказал нам о факультете телевидения, жрналистке, политике и интеллигенции.

— Начнем с важного вопроса. Какова стоимость обучения в Высшей школе телевидения?

— В МГУ есть как бюджетные места, так и обучение на платной основе. В прошлом году стоимость обучения составляла 325 тысяч рублей в год. В этом году ректор пообещал, что она останется прежней. Бюджетных же мест на бакалавриате — 12, а в магистратуре — 10.

— Какую профессию можно получить после окончания Высшей школы телевидения?

— Мы обучаем всем творческим телевизионным профессиям: от операторского дела, искусства монтажа и режиссуры до ведения телевизионных программ. У нас нет отделений, потому что сначала, как правило, все хотят быть телеведущими, и не знают, какие еще профессии есть на телевидение. 

— Ваш факультет является узкопрофильным, следовательно, специалисты, которые выпускаются, не имеют широкого спектра выбора профессий. В основном выпускники идут работать на телевидение или выбирают другие сферы деятельности?

— Сегодня трудно вести статистику. Даже в штатах крупных компаний работает не так много персонала: генеральный директор, главный редактор ,бухгалтера. Многие журналисты, которые появляются в эфире работают внештатно, с ними ежегодно перезаключается договор. Такова ситуация на рынке. 40% тех, кто хорошо учится у нас и усваивает те знания, которые дает им факультет и при этом демонстрирует желание работать на телевидении, там работает. На Первом канале работают: Ольга Паутова, Валерий Жичкин, Марина Чайка и еще целый ряд студентов. 30% исчезает в неизвестном направлении.

— Считаете ли Вы, что Ваш факультет телевидения лучший по сравнению с остальными?

— Я официально заявляю, что вас нигде не обчучат телевизионному мастерству лучше, чем у нас. Я вам это гарантирую.

— Одна из основных целей Вашего визита –это промоутирование Высшей школы телевидения…

— Я пришел сюда по приглашению. Промоутировать я ничего не собираюсь. Рекламной деятельностью я не занимаюсь, более того, пока я декан этого факультета, здесь не будет направления Public Relations. И слово «промоутировать» я тоже не люблю. Вообще нужно говорить на русском языке, если вы хотите работать на российском телевидении.

— Извините, возможно я не прав, но существует мнение, что телевидение медленно, но верно уступает место онлайн-ресурсам. Учитывая то, что образование на Вашем факультете узконаправленное по сравнению с факультетом журналистики, скажите, какие преимущества дает Ваш факультет, учитывая то, что телевидение уступает интернету?

— Вы постарались, не зная ничего, уколоть факультет, который я возглавляю, а также его сотрудников, его преподавателей и его студентов. У нас и интернетом занимаются. Да, мы не готовим журналистов, которые будут работать в печатных изданиях, но курс теории и практики журналистики студентам я читаю. Я сам пришел на телевидение из печати и много пишу. Раньше я не работал на телевидении и не собирался. Сейчас я работаю на телевидении внештатно. Я говорю своим студентам: «Пишущий журналист умнее телевизионного, но телевизионный влиятельнее. Идеальная траектория вашей работы — сначала работать в печатном СМИ, защищая свой текст своим именем». Если вы хотите научиться печатной журналистике, то лучше поступить на журфак.

— В Вашем Твиттере, в качестве статуса написан афоризм «Своя ложь слаще чужой правды». Как Вы можете объяснить это высказывание? И как Вы относитесь ко лжи в СМИ?

-Это интересный вопрос. Считалось, что ВВС — образец общественного телевидения. Во многих учебниках журналистики утверждается, что есть объективная и неподкупная журналистика, которая существует в западных странах, а есть вялая и убогая журналистика — это советская журналистика, партийная. Есть идеальная журналистика – она там, на Западе. И идеальные журналисты честные, неподкупные, главное для них- только правда и ничего кроме правды. А есть паршивенькая журналистика –это наша, отечественная, здесь работают лживые журналисты. Вот таких абсурдных вещей я не пишу, не это имею в виду.

Я стараюсь честно сказать о том, что есть журналистика, которая говорит о том, что плохое неизбежно. У нее есть и хорошие стороны. Журналистика показывает то, что нужно обществу. Журналистика – это нужный обществу позитивный феномен. Но это не значит, что в СМИ работают только правдолюбы или лжецы.

В моем учебнике есть лекция «Правда, ложь, обман и умолчания в журналистике». Я утверждаю, что журналисты врут и потому, что чего-то не знают, в чем-то не разобрались, а не потому что их кто-то подкупил. Журналисты используют ложь очень часто. Мы все обманываем. Кто из нас не врал за последние сутки? Работа журналиста — работа с фактами, с их представлением, умалчиванием или выдумыванием. Не рассматривать ложь как одно из явлений, с которым каждодневно сталкиваются журналисты – это означало бы обманывать студентов. «Своя ложь слаще чужой правды» можно парафразировать так: «Своя рубашка ближе к телу» .

— В эфире программы «Что делать? Интеллигенции и народ в России» Вы говорили о том, что в советские времена в стране появилась новая интеллигенция. Как Вы можете охарактеризовать интеллигенцию современной России?

— Феномен российской интеллигенции истончился и опошлился. Той интеллегенции, которая была раньше, уже нет. Интеллигентом раньше был образованный человек с совестью. Сочетание «образованность + совестливость» распалось. Есть люди с совестью, но без образования, и есть люди с образованием, но без совести. Интеллегенция, которя была раньше отличается от той, которая есть сейчас — это то, что та шла в народ. Столичная светско-интеллектуальная тусовка – вот, что сейчас является интеллигенцией.

— Вы говорили о том, что в военном отношении Евросоюз и его страны — участницы не представляют собой силу, которую можно воспринимать всерьез. Что по Вашему мнению нужно современной армии, чтобы успешно отвечать на вызовы, которые бросают обстоятельства?

— Я занимаюсь проблемой Евросоюза давно. Люди, которые год назад утверждали, что нет ничего лучше, сплоченнее и эффективнее Евросоюза, сейчас рассуждают мначе: «Может распадется, а может и нет». Я предсказывал распад Евросоюза как минимум 10 лет назад. Мне говорили: «Ты провокатор, ты ничего не понимаешь». Евросоюз построен так же, как был построен Советский Союз. Конфликты те же самые. Безопасность Советскому Союзу обеспечивала Россия. На администрацию Евросоюза требуются большие расходы, хотя он и так трещит по швам. Они искренне бояться России. Хотя, по-моему, они на нас нападают, а не мы на них. Для того, чтобы воевать, нужна политическая воля. Но, если для них основные проблемы — это лесбиянки и геи, то, как они будут служить, в какой казарме жить и в какой туалет ходить, то о каком боевом духе идет речь? Они привыкли жить в комфорте и не умеют воевать.

— В 2014 году Вы дали комментарий «Российской газете», в котором сравнили блоггеров со свободными Дон Кихотами. Насколько свободно сегодня эти Дон Кихоты могут выражать свои мысли?

— Каждый из нас имеет определенные пристрастия. Например, я люблю Машу, она мне кажется самой красивой и умной, но когда я ее разлюблю, то обнаружу в ней массу недостатков. Человек зависим от своих внутренних убеждений, иногда он их даже не контролирует. В блогосфере ещё больше субъективизма (кто кого любит, тот того и хвалит, и наоборот — кто кого не любит, тот того ругает), чем в профессиональной журналистике. Сетевая журналистика делает профессию ещё более массовой, то есть автоматически понижает уровень профессионализма. Хотя, бесспорно, блогосфера : 1) даёт гораздо больше информации, чем любое иное СМИ по отдельности; 2) в блогосфере часто поднимаются темы и ставятся проблемы, по тем или иным причинам игнорируемые профессиональными СМИ. И в этом — позитивная сущность сетевой журналистики. Несмотря на её непрофессионализм.

Лилия Артюхина