ЖАСМИНОВЫЙ ЧАЙ НА НОЧЬ 
И АНАНАСЫ С УТРА 

Было жутковато. Где-то около девяти часов вечера. Колючий ветер обжигал мою нежную кожу лица и рук. Я очень замёрзла. Весна в Москве беспощадна. Так думала не только я. Но и все те, кто ищет в этом полном счастья и печали города, любовь. Прохожие вовсе не смотрели на меня. Наверное, потому что в их сознании гуляет жестокий холод, ровно, так же как и во мне. И, кроме него, ничего будто и нет. Никому ни до кого нет никакого дела. И до меня тоже.

За мной уже минуты две ехала Audi чёрного цвета. Сначала я не обращала внимания. Наверное, в салоне очень тепло и нет ветра. Конечно, там нет ветра. С надписью на лице «блин, холодно» я обернулась и замерла. Так простояла примерно секунд пять. Никто не подавал признаков жизни из-за тонированных окон. Ровно за пять секунд до тысячи мурашек, вновь пробежавшихся по моему телу. Глупо это выглядело со стороны — лицом к лицу тонкая девушка и массивная чёрная лоснящаяся, как домашняя кошка, машина. К чёрту… шаг, ещё, очень неуверенный, почти дрожащий. Нелепо. Ноги подкашивались, в коленках дрожь. Покрасневшими от холода тонкими пальцами я плавно открыла дверцу машины и быстро, почти с закрытыми глазами, села вперёд. В машине и, правда, не было ветра. В такой момент твоё сознание настолько сжимается, что, наверное, хочет, что бы его никто не заметил.

Я смотрела перед собой в одну бесформенную точку, но ничего не видела. Глаза заливались неразборчивыми мыслями, на которых я так хотела сконцентрироваться, но не могла.

— Хочешь чай, жасминовый?

Мне пришлось оторваться от бесформенной точки. Теперь перед моими глазами был молодой человек. В чёрной рубашке, с верхними расстегнутыми пуговицами. Глаза его были так же черны, как машина… рубашка…Он смотрел на меня ровным, спокойным взглядом, как будто я садилась вот так в его машину уже на протяжении года. Может мне улыбнуться?! Он был чертовски сексуален. Красив. Взъерошенные тёмные волосы…Они сводили меня с ума. Я почувствовала ещё одну дрожь, Толька эта была не от холода.

— Да,— довольно уверенным голосом произнесла я.

В 107 номер принесли жасминовый чай. Только чай. Я не мёрзла. Не волновалась. Не помню как пила чай. Мы больше не заговаривали. Он подошёл ко мне, я сидела на очень мягкой и тёплой кровати, но и этого сейчас не чувствовала, было не важно. Он снял с меня свитер, аккуратно и…также спокойно, как будто он уже не раз снимал его с меня.

Я почти никогда не ношу верхнюю часть нижнего белья. Ровный взгляд скользил по моему наполовину обнажённому телу. Не пошлый. Первая, вторая пуговица, молния… Джинсы покорно стянулись с моих ног. Его рука коснулась моих растрёпанных ветром волос, нежно скользнула по виску.

Кажется, я теряла сознание. Второй рукой он провёл по низу живота. На мне оставались трусики. Чёрные. Также покорно они покинули моё тело. Из одежды на мне ничего не было. Напротив все детали его одежды оставались на нем. Взял рукой меня за подбородок, слегка притянул к себе, спокойно. Его язык был очень чувственным и…влажным. Губы обнимали мои так властно и… приятно. Мы целовались, так как будто делали это в первый и последний раз в жизни. Во мне что-то росло. Я не знаю что, но что-то очень тёплое и робкое. Что-то смущавшее меня, удивительное, непонятное. Мы целовались практически всю ночь, и я уснула только под утро.

Впервые за два месяца я не видела никаких снов. Просто крепко спала.

На утро в номере никого не было. Зато был горячий чай и фрукты. Я люблю ананасы. Он угадал. Ананасы с утра истерически поднимают настроение. Тем более, когда они такие вкусные. А может они обычные, может это просто день особенный. 

Алёна БАКЛАНОВА, 
ученица 10 класса школы-экстерната № 179